Диссонанс. Ее можно было назвать стервой и истеричкой. У нее было длинное худое тело, маленькая грудь, круглая маленькая попка и небольшой животик плавно завершающий линию тазобедренных костей, которые, как и ключицы, немного выступали за линию тела. Она любила яркий лак, которым она красила свои длинные ногти. От этого казалось, что она только что опустила пальцы в краску, и время остановилось, не позволяя этой краске капнуть. Вечно перебирала пальцами, будто пытаясь стряхнуть эту краску. Она носила только чулки. Всегда покупала по две пары, на случай если порвутся. Волосы стригла странно, короткие на макушке, но с длинной челкой и не менее длинные на затылке. Странная. В каждом ее движении чудилось преддверие скандала или, по крайней мере, склоки. Слова резко вылетали из ее рта. Губы странно ломались, верхняя чуть ползла вверх. Некрасиво, но что-то вы этом было. Она носила высокие каблуки и любила терпкие горьковатые запахи. От всего ее образа просто веяло катастрофой. Резкие движения, но, как ни странно, не угловатые, плавные, но моментальные как вспышка фотоаппарата. Вот была рука тут, и вдруг уже держит зажженную сигарету там. Но все беззвучно. Сюрная дамочка была. То она есть, то ее нет. И вечный запах истерики рядом с ней. Мы сидели в кафе и пили кофе. Как всегда. Я люблю за ней наблюдать. Она в постоянном движении и при этом до странности статична. Как слайды, которые сменяют друг друга. Она что-то говорила мне про последние новости. Что переехала, что завела крысу, но та еще кусается. Отхлебывала кофе из маленькой чашки, аккуратно кусала лимон, снова говорила. Я не перебивала ее. Одно из моих любимых занятий – слушать ее. Бывают люди, которых можно слушать часами, какую бы ненужную чушь они не несли. Такой у них удивительный талант рассказчика. У нее бурная жизнь, много историй, иногда занимательных, иногда о людях, которых не знаю. Мне все равно. Официант бросал на нас нервные взгляды каждый раз, когда она смотрела в пространство. Видимо боялся скандала, аромат которого и сюда притянулся вместе с ней. Он поддавался вперед корпусом, выражая свою готовность вот уже бежать и выполнять… но она возвращалась ко мне и продолжала что-то рассказывать. Чуть слышно звенели ее цепочки, приятно шуршала юбка из тафты. Ее можно было назвать стервой и истеричкой. Но она ею не была. Т.Л. Минск 2007