Вчера услышал на улице знакомый ритм: "раз-два-три, раз-два-три", - три такта европейского счастья.
А чуть позже, рифмуя вино и кровь, тягучий Пьяццолла двумя томными ударами смял заданный ритм удавшейся жизни,
чтобы закрутить в танго желание и слезы, зарифмовать вырванную из земли розу и взмывающие в небо шары.
И я понял: бесконечность события складывается из пары воздушных шаров, хранящихся в памяти,
и неуловимого привкуса времени, который остается на стенках твоего бокала.
И я не расскажу об этом.
Никому. Никогда.