7 октября умер Карл Давидович Калантаров. Ученый с мировым именем. Один из основоположников ядерной медицины. Академик. Просто хороший человек. В это почти невозможно поверить. Казалось, радость от общения с ним не кончится никогда. Он любил жить. Он любил нас – своих учеников. Любил женщин, и они отвечали ему взаимностью, потому что такой обаятельной улыбки не было ни у кого. Любил помогать. Любил придумывать и изучать. Самые разнообразные идеи рождались у него непрерывно, это был какой-то фейерверк идей. При этом он вовсе не заботился об их сохранении и авторстве: пользоваться могли все желающие. Там были серьезные научные открытия и курьезные изобретения, удивительные прозрения и точные выводы. И все это по-моцартовски легко и изящно. Самая красивая мысль моей диссертации была выдумана им секунд за тридцать, а потом представлена мне так, чтобы я считал, что додумался до этого сам. Уже в сорок лет он был почетным членом всяких заграничных академий. Знал кучу иностранных языков. Однажды он поручил нам снять видеофильм о пользовании компьютеризированной гамма-камерой. Мы провозились неделю, а потом попросили шефа написать текст для озвучания, чтобы перевести его на английский язык. Профессор обругал нас матом (а делал он это чрезвычайно изящно), взял микрофон и без подготовки озвучил наш фильм. Сначала по-английски, а потом по-французски. Все, от санитарок до врачей, звали его – Карлуша. Это было не панибратство. Просто – выражение любви. По отцовской линии он происходил из армянского княжеского рода, а мама была еврейкой. Эта гремучая смесь создала х
Эта гремучая смесь создала характер настолько яркий, что Карлом были очарованы все, кто с ним общался. Академическая серьезность легко уживалась в нем с детским озорством. Он звонил мне по телефону и говорил: «Мишка! Это твой любимый учитель. Я тут изобрел радиоизотопный херомер (произносилось с неподражаемым грассированием). Давай завтра испытаем? Ты подбери каких-нибудь импотентов…». И это была не совсем шутка. Действительно, получился прибор для определения степени выраженности эректильных расстройств. Карл еще и не такое выдумывал! У него в подвале лаборатории была комната, где хранились какие-то аппараты, детали, кинескопы и прочий электронный хлам. Называлось – «Карловы вары». Периодически профессор устраивал там раскопки, после чего собирал очередное чудо техники: прибор для ранней диагностики беременности, сверххитрый коллиматор для гамма-камеры или уже упомянутый херомер. Будучи по образованию биофизиком, Карл Давидович прекрасно разбирался в медицине и ставил иногда диагнозы, которые не приходили в голову нам – лечащим врачам; давал парадоксальные, но чрезвычайно эффективные рекомендации. У меня, все-таки, не получается рассказать о профессоре вразумительно. Карл – человек-праздник. Таких больше нет. И вот, этот праздник кончился. Надо, чтобы прошло время. Надо успокоиться, попытаться привыкнуть к этой мысли. На кладбище я не смог ничего сказать. Просто не смог. Поэтому теперь пишу здесь. Ведь это хорошо, что вы будете знать, что был такой человек…
Интересный рассказ. Особенно про херомер. Но этого изобретения кажется не опубликовали. Зато нашел 2 ваши совместные статьи в журнале "Грудная хирургия".
Гениальный человек всегда гениален во всём.
А когда уходит гений, человечество беднеет.
Не деньгами, а духовно, интеллектуально, морально, или как-нибудь еще...
7 октября мир стал еще беднее...
В это почти невозможно поверить. Казалось, радость от общения с ним не кончится никогда. Он любил жить. Он любил нас – своих учеников. Любил женщин, и они отвечали ему взаимностью, потому что такой обаятельной улыбки не было ни у кого. Любил помогать. Любил придумывать и изучать. Самые разнообразные идеи рождались у него непрерывно, это был какой-то фейерверк идей. При этом он вовсе не заботился об их сохранении и авторстве: пользоваться могли все желающие. Там были серьезные научные открытия и курьезные изобретения, удивительные прозрения и точные выводы. И все это по-моцартовски легко и изящно. Самая красивая мысль моей диссертации была выдумана им секунд за тридцать, а потом представлена мне так, чтобы я считал, что додумался до этого сам. Уже в сорок лет он был почетным членом всяких заграничных академий. Знал кучу иностранных языков. Однажды он поручил нам снять видеофильм о пользовании компьютеризированной гамма-камерой. Мы провозились неделю, а потом попросили шефа написать текст для озвучания, чтобы перевести его на английский язык. Профессор обругал нас матом (а делал он это чрезвычайно изящно), взял микрофон и без подготовки озвучил наш фильм. Сначала по-английски, а потом по-французски.
Все, от санитарок до врачей, звали его – Карлуша. Это было не панибратство. Просто – выражение любви. По отцовской линии он происходил из армянского княжеского рода, а мама была еврейкой. Эта гремучая смесь создала х