Взгляд фотографа направляет не только то, что интересует его в настоящем, но и весь шлейф визуальных привычек, образованный его предыдущим опытом. Каждой эпохе присущ свой способ виденья. Фотограф испытывает определенный диктат тех изображений, которые хранит его память, диктат формальных эстетических схем, им усвоенных. Но живой нерв личности ищет своих интонаций, жаждет обрести свой индивидуальный голос. И иногда, между жерновами из жестких визуальных клише с одной стороны и аморфной субъективностью с другой возникает та живая ткань, что несет в себе неповторимые узоры времени. Каждый город имеет своё пространство памяти. И каким бы деформациям не подвергало это пространство прихотливое время, непрерывный поток памяти сохраняет свои глубинные свойства. Но каждое поколение наносит на карту памяти маршруты своего присутствия. Представленные авторы пытаются поймать в объектив те лики города, которые он являет своим жителям и старым знакомым за пределами экскурсионных маршрутов, проложенных между дворцами и соборами имперского Санкт-Петербурга. Внимание авторов притягивают уличные сценки, лабиринты дворов, парадные, фигуры одиноких прохожих, бредущих сквозь дождь и снег. За пышным фасадом нет роскоши и блеска, но рискнувший заглянуть сюда имеет шанс узнать, как и чем на самом деле живет город на Неве. Увидеть вечные сумерки и дождь, наполняющие Петербург жемчужным светом и превращающие в праздник редкие появления солнца. Он найдет набережные, продуваемые всеми ветрами, а проспекты здесь сменяют дворы-колодцы, ободранные подворотни и старые парадные, которые солнечный свет, словно, шутки ради может на миг превратить в зал неведомого дворца. Так, среди свидетельств неухоженности и бедности возникает иная красота, существующая не благодаря, а вопреки.