Приходит в осень первый иней.
Он как дыхание на весу.
Но только солнце в небо двинет
Он превращается в росу.
А до поры он жжёт ладони.
И оставляет жгучий след.
Металл и тот от боли стонет
Когда он инеем одет.
Что до меня? И я был грешен.
Лизнул дверную рукоять.
Не для того язык подвешен,
Чтоб дураком, как столб, стоять.
А первый иней так прекрасен.
Почти подобен серебру.
Что в заводской я видел кассе,
Через замочную дыру.
Под осень руки мне вязали.
В браслеты взят был как в тиски.
Искрился иней на металле
И серебрил мои виски.
Ах, вы осенние рассветы!
Когда по изморози лёд.
Как жаль, что вы не мной воспеты,
Что иней сладок, но не мёд.
Трошин Борис Александрович
Приходит в осень первый иней.
Он как дыхание на весу.
Но только солнце в небо двинет
Он превращается в росу.
А до поры он жжёт ладони.
И оставляет жгучий след.
Металл и тот от боли стонет
Когда он инеем одет.
Что до меня? И я был грешен.
Лизнул дверную рукоять.
Не для того язык подвешен,
Чтоб дураком, как столб, стоять.
А первый иней так прекрасен.
Почти подобен серебру.
Что в заводской я видел кассе,
Через замочную дыру.
Под осень руки мне вязали.
В браслеты взят был как в тиски.
Искрился иней на металле
И серебрил мои виски.
Ах, вы осенние рассветы!
Когда по изморози лёд.
Как жаль, что вы не мной воспеты,
Что иней сладок, но не мёд.