***
Никак не могу избавиться от горького чувства, когда смотрю на свои пасхальные фотографии. Праздник светлый, а фотографии грустные. Или дело во мне, или во всех нас.
В ту ночь было тепло, и в спальном районе, где мы жили, во всех окнах горел свет. Между многоэтажными муравейниками стояла церковь. Построенная в лихие 90-е на месте разрушенного храма, по слухам во искупление чьих-то грехов, она выглядела какой-то незаконченной. Наспех сложенная из несуразных бетонных плит, все в ней говорило о незавершенности строения. Внутри было еще более неустроенно, чем снаружи. Голые стены, временный иконостас, но почему-то дорогие деревянные стеклопакеты и какой-то подземный этаж, напоминающий то ли гараж, то ли хозяйственное помещение какого-нибудь офиса.
Когда мы пришли, крестный ход уже вился змейкой, опоясывая храм. Свечи мерцали в руках идущих и освещали задумчивые лица. Я искал в них радость и находил все, кроме нее. Погруженность в свои заботы, грусть, тревоги и какая-то всеобщая потерянность.
Неужели наша безрадостная жизнь вторглась даже в эти пределы? А может это конец почти столетнего забытья и с наших глаз спадает пелена жестокого прошлого, очерствившего наши души? Сколько же наступит еще Пасх, пока мы не изменимся, пока не станем улыбаться друг другу, входить в праздничный храм красиво и нарядно одетыми и чувствовать, что мы - братья и сестры, что мы русский народ и нет у нас другого пути, как вера, взаимная любовь и честная, правдивая жизнь? Дай Бог, чтобы пусть даже в глубокой старости успеть увидеть это...
Москва, май 2012г.
|