***


Память...Кто ты? Что есть ты? Как понять и почувствовать тебя? Как прикоснуться к тебе? Пока ты - только паутина из снов, через которую проходит невидимый мост, перекинутый из реальности в мир грез. Почему же тогда из всего прошедшего, остаются только выбранные места, фрагменты когда-то целого и связного, казавшегося раньше неделимым и неразлучным? Что же памятного было в том совершенно обычном дне в конце жаркого малороссийского лета?
Помню, встав утром, мы шли втроем по пыльной и укатанной ливневыми дождями дороге к дальним меловым горам, на молочно-белых боках которых играло своими уже нежаркими, но все еще ласковыми лучами солнце. Дочь, накануне находившаяся в предвкушении дальнего похода, легко бежала впереди меня, и ее кружевная панама весело подпрыгивала на темной головке. Я поспешал за ней с небольшой котомкой на плече, в которой была наша нехитрая провизия на предстоящий день. Рядом со мной шел отец, неся в руке длинный шест, вырезанный из сухой лозы, и приготовленный для конечной цели нашего путешествия.
День выдался облачный, но все же немного бурный. Солнце время от времени напоминало о себе, выглядывая из-за бегущих облаков, дразнило светом ресницы и пряталось снова. По обе стороны дороги, края которой сторожили древние пыльные ветлы, до самого горизонта разбегались низкие луговые поля, на которых кое-где блестели канавки с дождевой водой и сверкали ярко-белыми пятнами стайки гусей. Пройдя по скрипучему подвесному мосту, протянутому через заросшую камышами речушку, мы оказались у подножия горы, по склону которой извивалась едва заметная тропинка. Мы пошли по ней, плутая в сухих зарослях поблекшего за лето кустарника, который с каждым нашим шагом поднимался все выше, как-будто пытаясь преградить нам дорогу наверх.
Солнце по-прежнему играло в прятки, изредка высвечивая уголки этого заброшенного места. В его всполохах все чаще стали заметны стены каких-то построек и разбросанный инвентарь. Это были дачные домики, вернее уже их руины, прятавшиеся под покровом сплетенных виноградных деревьев, которые поднимались куполом, превращая все вокруг в большую изумрудно-зеленую оранжерею. Эти, уже ставшие дикими, виноградные сады когда-то давно насадили дачники этого небольшого городка, лежавшего теперь уже далеко в долине и не беспокоящего нас своим повседневным шумом.
Теперь мы полностью наедине с новым для нас миром. Отец прилаживает к своему шесту ножик с веревкой, чтобы достать растущие наверху матовые грозди винограда, и уходит вглубь сада. Я остаюсь с дочерью и смотрю, как белая панамка скачет среди этих трав и цветов, названия которых я давно позабыл, а может и вовсе никогда не знал. В эти минуты я чувствую как хорошо и покойно вокруг. Какая-то сказочная благодать входит в меня, обволакивает все тело и убаюкивает сердце. Словно я сам становлюсь ребенком и бегу навстречу этому ласковому зовущему миру, который протягивает ко мне свои руки, тайно улыбается из уголков сада и шепотом напевает какую-то забытую мелодию.
Дочь, как белая бабочка, перелетает с одной полянки на другую, собирает цветы и зовет меня за собой. Мы выходим на большой зеленый склон, охраняемый могучими дубами, и падаем в траву. Теперь окружающее нас видится совсем иначе. Глаза, находясь на уровне травы, замечают невидимую жизнь медлительных божьих коровок и тучных золотистых шмелей, летающих над волнами полевых цветов. И всюду музыка шорохов, свистов, новых звуков! Солнечный свет скользит от дальних верхушек деревьев, приближается к нам, захватывая наш пригорок и, тая на наших лицах, снова возвращается за облака. Под одним из деревьев я замечаю старую почерневшую от дождей и времени лестницу. Зачем она здесь, где уже нет трудолюбивых дачников, которым она была когда-то нужна? Разве что подняться на ней в небо - туда, где прячется солнце? Оглядываюсь назад и вижу дочь, которая бежит с криками <Дедушка>! Вот и отец. Он вернулся из своих потайных мест с полной до краев корзиной винограда.
Возвращаемся уже новой дорогой, идущей через заросший раскидистыми лопухами дачный проулок к нашей, ставшей уже родной меловой горе. Дальше спускаемся по ее спине вниз к хуторским огородам, которые раскинулись до заросших осокой и камышами берегов речки и идем уже в долине. Во всем начинает чувствоваться приближение вечера - и в наших ногах, и в ровных, спокойных оттенках неба, и в какой-то неизъяснимой разливающейся вокруг тишине.
День уже клонится к закату. Мы сидим в гостиной с открытыми настежь окнами и пьем тягучий сине-фиолетовый виноградный сок. Внутри все то же тепло и покой, а глаза смотрят туда, где над силуэтами потемневших в сумерках гор, бледнеет узкая полоска все еще светлого неба и спят виноградные сады. Сады моей памяти...


Белгород-Шебекино-Москва, август - октябрь 2011г.


Сontax Yashica FX 2000 Super, монокль Колосова 85/4,5, Ilford FP4