Мифологическая “палитра” сравнительно скупа: это триада черного, красного и белого, синий, а также золото и серебро. Другие цвета обладают знаковой семантикой гораздо реже, причем символика их существенно различается у конкретных народов. Основные же цвета обладают более или менее сходном значением в подавляющем большинстве культур, что является проявлением типологической общности мышления. Особое место среди этих цветов занимает синий.
Любое мифологически маркированное явление или образ отличается большей или меньшей амбивалентностью. Это касается и символического значения цветов – черный, красный и белый могут в пределах одной и той же культуры воплощать и жизнь, и смерть; золото и серебро воспринимается и как благое, и как гибельное. Однако синий цвет практически лишен амбивалентности, будучи связан с потусторонним миром и смертоносным началом.
Рассмотрим это на примере исландских саг. Исследуя их, А.Я. Гуревич отмечал, что в саге нет ни одной лишней детали, не сообщается ни одного факта, который бы ни был сюжетно значимым. При этом синие одежды упоминаются едва ли ни в каждой. Вот лишь отдельные примеры. Гисли, отправляясь мстить за побратима, одевает синий плащ; он же, предчувствуя битву, одевает синее (“Сага о Гисли”), прорицательница Торбьёрг облачена в синий плащ (“Сага об Эйрике Рыжем”), Храфнкель, намереваясь убить человека, севшего на священного коня, одет во всё синее (“Сага о Храфнкеле, годи Фрейра”), воинственный сын Ньяля Скарпхедин, стремящийся навстречу гибели в бою, носит синие плащ и штаны; когда он сходится в схватке с Траином, они оба облачены в синее; насмехаясь над Флоси, не смеющим мстить сыновьям Ньяля, Скарпхедин кидает ему синие штаны, говоря, что они ему (Флоси) нужнее (“Сага о Ньяле”), героини “Саги о людях из Лаксдаля” одевают синий плащ, подстрекая мужей к мести; наконец, загадочный Бьёрн в синем плаще с капюшоном, помогавший героям войти в курган умершего, но всё еще опасного викинга, на поверку оказывается богом Одином (“Сага о Хёрде и островитянах”). На этих примерах видно, что синий цвет устойчиво маркирован как цвет смерти, а также чародейства – его носят мстители и убийцы, а также герои, стремящие навстречу смерти; его носят колдуньи и ясновидцы (Гисли); его носит Один, владыка как воинов, так и магии.
Обратившись к мифологии народов, живущих на другом конце Евразии, мы видим многочисленные образы синих гневных божеств в индуизме и тибетском буддизме, заимствовавшем иконографию из культа Шивы. Сам Шива носит эпитет Нилагрива, то есть Синешеий (по страшному яду, которым он спалит мир в конце кальпы). Почти все грозные тибетские божества – синего цвета, причем некоторые из них имеют бычьи головы (Яма, Ямантака). Синий бык известен алтайским народам, у которых он является воплощением преисподней, а также всякого конца.
Синий цвет как цвет смерти известен и за океаном. В культурах центральной Америки был обычай инкрустировать бирюзой черепа умерших (в Африке, кстати, черепа красят синей краской); индейцы сиу связывают синий цвет с севером и с бедой. Вообще мифологическое сращение север–синий–беда является настолько устойчивым, что Л. Леви-Брюль в одной из своих работ упомянул его как очевидное и не нуждающееся в доказательствах. Добавим к этому и христианскую символику синих одежд Богородицы как знак скорби.
Разумеется, синий цвет выступает не только как воплощение смерти; но и в благой своей ипостаси он отчетливо связан с потусторонним миром. Не только страшный Шива, но и прекрасный Вишну изображается синетелым (а также его аватара Кришна) – в данном случае синий цвет символизирует божественность. Благой синий цвет знаком и монгольской мифологии, где он связан с небом и богом неба. Выходя за пределы древних мифов, можно указать современную мистическую живопись (начиная с картин Н.К. Рериха), буквально лучащуюся синевой – в этом случае синий становится цветом духовной энергии, тайн мироздания и тому подобного, что не может не напоминать синий плащ скандинавских колдуний и ясновидцев, а также общеевропейскую традицию изображать волшебника в синем.
7. Я бы расширил семантику синего и обязательно включил бы в него голубой. Голубой имеет совершенно четко определенную нагрузку в странах бывшего СССР и, насколько мне известно, не переводится ни на один другой язык мира без потери этой сематнической нагрузки ))))
/8/ "ТрЕнти-брЕнти-трЕнти-тА!
Это кто ж такой
Весь от носа до хвоста
Очень голубой?!
Голубое ухо!
Голубое брюхо!
Голубой чубчик!
Как дела, «голубчик»?!
Не бывало до сих пор
Голубых собак.
Ты позоришь целый двор
Ты – бесспорный брак!
Голубой! Голубой!
Не хотим играть с тобой!
В его глазах печаль-тоска,
Но не подАл он вида.
Ведь гордость есть и у Щенка,
Хоть на душе обида.
Неужели из-за масти
Мне не будет в жизни счастья?!
Я обижен злой судьбой…
Ах, зачем я голубой?
Отыскать хочу я друга,
Но пока одну лишь ругань
Всюду слышу за собой…
Ах, зачем я голубой?
Мне нигде приюта нету,
Я один бреду по свету".
(с) Ю.Энтин
:)
/9/ Ну... За семантику! :)
/10/ Тс-с-с! Я шифруюсь. :)
/11/ Ага (улыбка)
/12/ :)
/13/ Спасибо!
/14/ Да вот сам думаю - зачем? :)
/15/ Это не я, Вера. Это Тырнет.
/16/ Гы! Про Бородинский хлеб хочешь? ссылка :)
/17/ Дык, завсегда.
Красиво расчертил, чего уж там... Но особенно приятно, что ты наконец вспомнил о моем давнем предложении украсить небо в твоем пейзаже горящим Юнкерсом и сделал первый шаг в нужном направлении! Респект! :))
/21/ Да, Борис, вспомнил, конечно. Спасибо за идею! Юнкерс я не нашёл, пришлось подбивать французскую "этажерку" Фарман, опытные образцы которой были впервые применены французами именно в Бородинском сражении. До сих пор историки считают, что эти самолёты появились в десятых годах ХХ века, но французские энтузиасты Кор Д'Ильер и Гран Де Кор провели углубленное исследование, нашли чертежи гениального воздухоплавателя Ф.Надара и реконструировали первый образец "этажерки", подбитой батареей Раевского и упавшей в болото недалеко от этого памятника. Именно в этот день они проводили пробный полёт восстановленного аппарата на историческом месте, не зная, что у меня с собой был "стингер", прихваченный на всякий случай. И вот случай подвернулся. :)
/22/ Ага. Про инфернальность цвета джинсов ещё в советские времена ходили мрачные слухи, распространявшиеся партийными пропагандо... пардон! пропагандистами. :)
/23/ С Фарманом это ты здорово придумал - Юнкерс бы коптил сильно, а черный верх при светлом низе смотрелся бы не органично. А "стингером" - это чтоб домой тяжесть не тащить или секрет изготовления хороших рогаток в Питере утерян безвозвратно? :))
/26/ Борис, где мои семнадцать лет, когда в рюкзаке умещалось всё, от кирпича для создания квадратных кругов на воде до шестиметровой стремянки для поиска точки съёмки! Нынче уж не мальчик, каждый предмет обдумываешь, брать - не брать? Ты ж понимаешь, хорошая зенитная рогатка завода "Красный Выборжец" килограмма три весит, даже если это дорогая титановая модель. Про массовые модели из чугуна и говорить не приходится... А тут зашел в магазин при станции "Бородино" купить бутылочку винца и увидел "стингеры" на распродаже, у них срок годности заканчивался. Дай, думаю, возьму. Не применю по цели, так хоть пульну по стае ворон, всё забава. :)
/28/ Вот интересно. Когда + ставят, то сразу понятно, мол, карточка в плюс. Если -, значит не понравилось. А какова в данном контексте семантика точки? )
/28/ Помнится, я недоумевал в школе, когда первый раз увидел под своей домашней работой учительское "См." Пошел к ней и спросил, что сие означет? Она засмущалась почему-то и сказала: это значит, что она просмотрела работу. :)
/29/ Попробую предположить... Точка - это тычок пальцем. Нолик - это удар лбом. А уж если двоеточие с тире и скобочкой, то это уже целая гамма соответствующих эмоций. :)
/27/ Твои семнадцать примерно там же, где мои... Но хоть чертежи того кирпича сохранились? Это ж сегодня - бонба!:)
Три кило? Теперь я понимаю, почему этот "выборжец" - красный. Я б тоже покраснел... :)
/29,30/ Я тут как-то сдуру Окнянскому 3.5 поставил молча, так получил выговор. Мол, ежли зашел, но сказать нечего - поставь точку. Тогда это комильфо. А ежли не поставил - тогда ты типа анонимщик и ацкий сотона. Не знаю, за скока мне эту фичу впарили, за стока и продаю. :)
/31 на 27/ Утеряны чертежи, Борис. Я сдуру кинул в воду последний кирпич, который был в них завёрнут. Отныне секрет древних мастеров безвозвратно утрачен. :(
/31 на 30/ Хех!.. Если начать перечислять всех тех, кто здесь переживает за своё самоутверждение посредством детсадовского рейтинга, то, боюсь, до утра просижу за этим занятием. :)
ОК, открытым текстом, уважаемый за прямодушие тезка. Фотография неувлекательная визуально, но снабженная многочисленными текстами, на Лайне обычно осуждается, и ты - в первых рядах. И вот тут мне хочется по-хармсовски воскликнуть: "Сам-то ты хорош!"
/41/ Ну ты даёшь, тёзка! Объясняю для слишком серьёзных: в данном случае тексты - это просто прикол. Типа шутки такой, понимаешь? ;-)
/42/ Ага, точно. :)
Любое мифологически маркированное явление или образ отличается большей или меньшей амбивалентностью. Это касается и символического значения цветов – черный, красный и белый могут в пределах одной и той же культуры воплощать и жизнь, и смерть; золото и серебро воспринимается и как благое, и как гибельное. Однако синий цвет практически лишен амбивалентности, будучи связан с потусторонним миром и смертоносным началом.
Рассмотрим это на примере исландских саг. Исследуя их, А.Я. Гуревич отмечал, что в саге нет ни одной лишней детали, не сообщается ни одного факта, который бы ни был сюжетно значимым. При этом синие одежды упоминаются едва ли ни в каждой. Вот лишь отдельные примеры. Гисли, отправляясь мстить за побратима, одевает синий плащ; он же, предчувствуя битву, одевает синее (“Сага о Гисли”), прорицательница Торбьёрг облачена в синий плащ (“Сага об Эйрике Рыжем”), Храфнкель, намереваясь убить человека, севшего на священного коня, одет во всё синее (“Сага о Храфнкеле, годи Фрейра”), воинственный сын Ньяля Скарпхедин, стремящийся навстречу гибели в бою, носит синие плащ и штаны; когда он сходится в схватке с Траином, они оба облачены в синее; насмехаясь над Флоси, не смеющим мстить сыновьям Ньяля, Скарпхедин кидает ему синие штаны, говоря, что они ему (Флоси) нужнее (“Сага о Ньяле”), героини “Саги о людях из Лаксдаля” одевают синий плащ, подстрекая мужей к мести; наконец, загадочный Бьёрн в синем плаще с капюшоном, помогавший героям войти в курган умершего, но всё еще опасного викинга, на поверку оказывается богом Одином (“Сага о Хёрде и островитянах”). На этих примерах видно, что синий цвет устойчиво маркирован как цвет смерти, а также чародейства – его носят мстители и убийцы, а также герои, стремящие навстречу смерти; его носят колдуньи и ясновидцы (Гисли); его носит Один, владыка как воинов, так и магии.
Обратившись к мифологии народов, живущих на другом конце Евразии, мы видим многочисленные образы синих гневных божеств в индуизме и тибетском буддизме, заимствовавшем иконографию из культа Шивы. Сам Шива носит эпитет Нилагрива, то есть Синешеий (по страшному яду, которым он спалит мир в конце кальпы). Почти все грозные тибетские божества – синего цвета, причем некоторые из них имеют бычьи головы (Яма, Ямантака). Синий бык известен алтайским народам, у которых он является воплощением преисподней, а также всякого конца.
Синий цвет как цвет смерти известен и за океаном. В культурах центральной Америки был обычай инкрустировать бирюзой черепа умерших (в Африке, кстати, черепа красят синей краской); индейцы сиу связывают синий цвет с севером и с бедой. Вообще мифологическое сращение север–синий–беда является настолько устойчивым, что Л. Леви-Брюль в одной из своих работ упомянул его как очевидное и не нуждающееся в доказательствах. Добавим к этому и христианскую символику синих одежд Богородицы как знак скорби.
Разумеется, синий цвет выступает не только как воплощение смерти; но и в благой своей ипостаси он отчетливо связан с потусторонним миром. Не только страшный Шива, но и прекрасный Вишну изображается синетелым (а также его аватара Кришна) – в данном случае синий цвет символизирует божественность. Благой синий цвет знаком и монгольской мифологии, где он связан с небом и богом неба. Выходя за пределы древних мифов, можно указать современную мистическую живопись (начиная с картин Н.К. Рериха), буквально лучащуюся синевой – в этом случае синий становится цветом духовной энергии, тайн мироздания и тому подобного, что не может не напоминать синий плащ скандинавских колдуний и ясновидцев, а также общеевропейскую традицию изображать волшебника в синем.
Подводя итог этому беглому абрису семиотики синего цвета, можно утверждать, что синий всегда символизирует мир смерти – либо как страшную “страну без возврата”, либо как мир магии и мудрости.
©