На колокольне я оказался не случайно. Ехал весь день, зная, что сверху открываются лучшие виды на весь Селигер. Отдав монашке 50 рублей за вход, я стал подниматься. Деревянные, скрипучие ступени медленно возносили меня к небу внутри старинного кирпичного короба. Заканчивалась лестница небольшой загородкой к звоннице, куда вход мирянам был закрыт. Рядом начиналась совсем уж маленькая лесенка, выводившая на смотровую площадку под куполом. Перед этой лесенкой я задержался. В звоннице висело два больших трехпудовых колокола и ряд пудовиков. На грубом дощатом помосте стоял деревянный стул, к которому тянулись веревочки от колокольных языков. Были они связаны вместе через какую-то хитроумную деревяху. От трехпудовых веревки крепились к двум ножным педалям. В углу помоста был свален какой-то скарб для чистки церковной крыши. Осмотрев это все через реечный заборчик, я усмехнулся и стал подниматься выше. Но через два пролета замер – внизу хлопнула дверца и заскрипели доски перекрытий. Кто-то поднимался следом. Помня, что монашка пустила меня нехотя (мол, все равно перед вечерней прогонят), я приготовился отстаивать свои права. Но шли не за мной. Шаги, скрип, двигание стула – все это происходило ниже, в звоннице, откуда ушел. Тихонько спустившись вниз, я увидел звонаря, который усаживался на стул, и пробовал натяжение веревок. Половица предательски скрипнула. Монах обернулся, лицо его изобразило досаду. - Восемь часов, между прочим! – прозвучало довольно раздраженно. Находится здесь во время вечернего звона было нельзя, и мне осталось лишь виновато улыбнулся. Как ни странно, он повернулся ко мне спиной и уселся на стул. – Только не мешай, – донеслось из-за спины. Стараясь не шуметь, я зашел в звонницу и встал позади монаха. Большие колокола висели в проемах за мной, остальные располагались на деревянной балке передней арки. Звонарь слегка запрокинул голову назад и закрыл глаза. Губы его двигались, он шептал молитву. И вдруг неожиданно ударил в большой колокол. Казалось, внутри меня что-то лопнуло и чудовищная пустота внутри тела срезонировала в унисон с медью. Но, через мгновение ее заполнил перезвон малых колокольцев. Еще мгновение, и их мелодия переполнила меня, готова была вылиться через край. Но тут опять звенящий гром большого колокола уронил все в какую-то бездну, которая сразу стала заполняться заново перезвоном с балки. Все это повторялось снова и снова. Чтобы не упасть, я ухватился за стену колокольни. Звонарь в моем воспаленном мозгу и закатном солнце содрогался каким-то пауком среди паутины веревок и нитей, ритмично творящим руками и ногами то, что нельзя было назвать звуком. Когда и как вечерня закончилась, - я не понял. В голове все еще звенело, я лишь увидел, как монах встал и направился к выходу за мной. Подойдя, он пристально посмотрел в мое лицо. – Н-ннникогда раньше не слушал так близко…, - выдавил я из себя. Слова прозвучали коряво и хрипло. Монашеское лицо на миг отразило снисходительную улыбку.
- Бывает, – промолвил он и стал спускаться по лестнице...