Когда весной 1993 года мы собирались на Кенозеро, я сказал своей попутчице студентке сценографического отделения ГИТИСа: - Маша, я обещаю, что мы окажемся в настоящей сказке, и рядом с нами будет жить баба Яга, только наша баба Яга будет добрая. Едва мы прибыли в Глазово, как обещанный сказочный персонаж пожаловал к нам в гости. Сухенькая и сгорбленная, нос большой вниз смотрит, в руке посошок, (не метла, правда), бабушка Анасташа внешне идеально подходила на эту роль. И избушка у неё была тоже крохотная и покосившаяся, вросшая в землю, с маленькими оконцами. Курьих ножек у избушки не было, но если б и были, то в этой лесной и озёрной сказке они смотрелись бы совершенно естественно. Первый раз я увидел Анастасию Андреевну в сентябре 1988-го, когда впервые путешествовал по Кенозеру с Георгием Колосовым. Мы переправились на берег Глазова на лодке и стояли, осматриваясь, подле часовни. Анастасия Андреевна заметила незнакомых людей, села в свою лодку и поплыла к нам напрямик через залив – быстрее и ближе, чем вокруг по берегу ковылять. Она сидела на корме и гребла одним коротким веслом, но лодка двигалась быстро и прямо, как по струнке. Выяснив, кто мы такие и зачем прибыли, бабушка Анасташа успокоилась, пригласила на чай заходить. С любопытством осмотрела маленькую надувную лодку, но всерьёз её не приняла: рядом с настоящей бабушкиной кижанкой, наша лодчонка смотрелась игрушечной. Так мы и познакомились. Бойкой старушке было тогда уже 84 года. Глуховата она была, а в остальном, для своих лет оказалась на удивление проворной. За четыре километра в магазин на лодке сплавать – пожалуйста, дрова распилить – нет проблем. Как потом выяснилось, даже глухота у Анастасии Андреевны была избирательная: когда нужно она слышала хорошо, слышала даже то, что для её ушей не предназначалось. Бабушка Анасташа была абсолютно самостоятельна и никогда ни на кого не полагалась. Единственная дочь жила далеко, муж и старший сын на войне погибли, младшего Кенозеро забрало. И случилось-то несчастье глупо, по пьяному делу, очень по-нашему, по-русски. В деревне была свадьба, все напились, что называется, «в хлам». Водки, как обычно, не хватило, и сын бабушки Анасташи взялся сплавать на моторке в соседнюю деревню, там у кого-то ещё было. Отойдя на вёслах до глубокого места, он стал заводить мотор, но мотор не заводился. После очередной попытки двигатель пустился, лодку дёрнуло, сын Анастасии Андреевны не устоял на нетвёрдых ногах, упал за борт, видимо, ударился головой, сразу пошел ко дну. Вода холодная была – конец октября. С берега всё произошедшее видели, но достать его не смогли. Тело всплыло только следующей весной. Больше всего меня поразило, что бабушка Анасташа одна зимовала в Глазове. Позже я встречал старушек, которые тоже зимовали в далёких деревнях, куда только на лыжах добраться можно, но Анастасия Андреевна была первой. Она рассказывала, что трудно избушку после метелей откапывать, да к поленнице тропу торить после снегопадов, что волки прямо на огород заходят, иной раз в темное время и выйти страшно. А зимой в Архангельской области почти круглые сутки темно. И весной пока лед крепок надо не раз сходить с санками в магазин и запасти муку и прочий провиант – озеро затает, совсем от людей отрезана недели на две-три, пока лёд полностью не сойдёт. - Неужели никакие родственники вас на зиму не берут? – спросил я. - Нет, каждый год в Рыжково зовут, но я не хочу. - А почему, Анастасия Андреевна? - Здесь я хозяйка, а там в гостях. - Ну, не представляю, как вы здесь целю зиму одна! – я удивлялся, пытаясь представить себе подвиг этого добровольного отшельничества. - Почему одна? Я с Богом. Бабушка Анасташа умерла 2001-ом на девяносто восьмом году. Последние лет 7-8 она зимовала в Рыжкове, но все лета напролет жила в Глазове. Ещё одна деревня на Кенозере обезлюдила.