Ну где ж она, проклятущая ходит! И это «по последнему льду» называется: все ноги в выходные сбил, где только не был: и мористее, и в речках сидел, ну нет её нигде… плотвы моей любимой. Не сбилась видно в стаи и не двинулась к нерестилищам. Уж чего я ей не предлагал: и мотылька рубинового, и опарыша шустрого, как мой Серко, и моль репейную – ничем не соблазнил. Как к бабке вернусь, не знаю – коты домой не пустят. Но может еще повезет, подскочит стайка и запрыгает десяток – другой по льду, уж я не промахнусь! И положу я её присоленную в кастрюльку, под гнётик, к утру «сок» даст. Обмоет бабка плотвицу мою слегка и на сковородку в маслице золотистом, пахучем обжарит. Может внученьку в гости приведут, так я ей все косточки из рыбки сам выберу, Ласточке моей. А может какую не то и повялиться разввешу. Денька через три – четыре янтарная будет, упругая, шкурка с чешуёй с неё чулочком слетит. Сама во рту тает. Мда. Размечтался, старый хрен. Ну где она проклятая ходит?