Фотография посвящается Julii Pfaffli.

На самом деле море - холодное, черное, оно кишит животными; оно извивается под тоненькой зеленой пленкой, созданой, чтобы обманывать людей. Окружающие меня силы попались на эту удочку - они видят только эту пленку, она-то и доказывает существование Бога! Но я вижу изнанку! Лакировка тает: восхитительная, бархатистая, как у персика, кажица, кожица доброго боженьки, везде и всюду с треском лопается под моим взглядом, трескается и зияет. Вот трамвай, идущий из Сент-Элемира, я поварачиваюсь кругом, и вместе со мной поварачиваются вещи, бледные и зеленные, как устрицы...
Люди, стены; какой-то дом, распахнув свои окна, показывает мне свое черное нутро; от трамвайного стекла черное обесцвечивается, голубеет; голубеет громадное здание из желтого кирпича, оно приближается, покачиваясь, и вдруг останавливается, зарывшись носом в землю...
Я встал, я пошел к выходу. Дойдя до калитки, я бросил взгляд назад. И тут пакр улыбнулся мне. Опершись на решетку ограды, я долго смотрел на него. Улыбка деревьев, зарослей лавра должна же была что-то означать; так вот она, истинная тайна существования. Я вспомнил, как однажды в воскресенье, недели три тому назад, я уже подметил, что вещи выглядят как сообщники. Чьи сообщники - мои? Я с тоской чувствовал, что мне не посилам это понять. Не по силам. И ве же это было тут, это ждало, это напоминало взгляд. Оно было там на стоволе этого каштана. Вещи были похожи на мысли, которые замерли на полдороге, которые забыли сами себя, забыли, что они думали, да так и повисли между небом и землей, свесте со странным крохотным смыслом, который не могут в себя вместить. Этот крохотный смысл меня раздражал - я не мог его понять и не понял бы, проторчи я хоть сто семь лет возле этой ограды; я узнал о существовании все, что мог узнять.
Жан-Поль Сартр "Тошнота"