– Ох, скучаю, друзья, по Парижу,
В нём я не был уж лет шестьдесят!
Ведь Париж – он к культуре поближе,
И лягушек там вилкой едят.

Там, укрывшись крахмальной салфеткой,
Сыр рокфор запивают вином.
А вот наши водяру – конфеткой
Заедят – и опять  в гастроном.

Рассказал мне историк нетрезвый,
Что в Париже и Чехов пожил,
И на даму с собачкою резвой
Сквозь пенсне он свой глаз положил.

Там Тургенев с Полиной якшался.
Как мужик, он ей явно претил,
Спьяну грубо в неё обзывался,
Позже повесть «Муму» посвятил.

Там, в аллеях Полей Елисейских,
Где с Симоной гулял Ив Монтан,
Ресторанов полно фарисейских.
Можно выпить и сбацать канкан.

А, поднявшись к вершине Монмартра,
«Здесь я был» – написал бы я там,
И, вдохнув философию Сартра,
Повстречал ренуаровских дам.

Ой, вы, дамы с бульваров Парижа!
Я за вас что угодно отдам!
Познакомлюсь телесно поближе,
И зайду, помолюсь в Нотрдам…

На скамейке, под старым каштаном,
Здесь сидел мой кумир, Ваня Гог.
Запивая водой из фонтана,
Доедал свой вчерашний пирог.

Кстати, я из картин своих многих,
Как и он, – ни одной не продал.
Я смущён: ведь из всех аналогий
Нет нескрóмней: какой я вандал!

Окунуться бы в Чрево Парижа,
По трущобам пройти не спеша.
Может, Витю Гюго я увижу –
Здесь ведь сердце его и душа.

Не имея ни вида, ни сана,
Я – в карету и – в Гранд Опера,
Лицезреть самого Мопассана,
Бога женщин и бога пера.

Растолкаю почтенных красавиц,
Светских львиц и, возможно, акул,
И промолвлю: «Ты, братец – мерзавец!
Ты ведь нас, мужиков, обманул!

Обыскался я жёночьей тайны,
Баб обшарил буквально в везде!
Заявляю тебе не случайно:
Ни загадок, ни тайны – нигде!

Не встречал Моны Лизы улыбки,
Нету лиц, что писал Ренуар!
                                                   Наустойчивость все они зыбки,
Тлеет в них сексуальный пожар!

К правде ближе, пожалуй что, Паша –
Всем известный месье Пикассо.
В его бабах действительность наша:
Что ни баба, то куб с колесом!».

Я трясу Мопассана за плечи,
За могучие плечи его:
«Ну! Я жду оправдательной речи!»
Он – молчит. И храпит. Ничего!

Тут когтями я в шею воткнулся
И трясу: «Не храпи, сатана!»

Что тут было! Я, братцы, проснулся.
Предо мною не ОН, а – жена!!!

 – Что, любимый, неужто не спится?
Ты за шею меня испугал!
Или вздумал в меня ты влюбиться?..
И кого ты всё матом ругал?

Тут я носом в подушку зарылся,
Вдруг поняв, что столкнулся с бедой:
О, Париж! Для меня ты накрылся
Крепкой, чёрною сковородой!
 P.S.
К ритму вальса держусь я поближе,
Сохраню это правило впредь.
Коли не был я, братцы, в Париже,
То не скоро мне и умереть!