К 70-летию начала контрнаступления советских войск под Сталинградом, публикую воспоминания члена совета общественной организации «Дети военного Сталинграда» Капранова Ростислава Яковлевича, родившегося 27 декабря 1928 года.

"Уже год как шла война. Мы уже знали, что такое фашизм, и что несут нам фашисты. Хотя под Москвой им дали по рукам, но они еще были сильны и начали наступление летом 1942 года на юге СССР.

Вечером в городе был слышен гул фронта. Со стороны Дона до Сталинграда всего 60 километров! Но центр города, который протянулся на 70 километров от Тракторного завода до Красноармейска, жил тихо. До 23 августа немцы бомбили всего несколько раз.

23 августа днем мы с дедом Иваном Александровичем Арбузниковым были, как всегда, на рыбалке на Культбазе. Это на Сарпинском острове, следующая остановка речного трамвайчика после Бакалды. У нас была палатка, мы ловили сазанов, которых возили в город бабушке Анне Прокофьевне, жене деда. 23 августа было воскресенье, она была в городе.

Вдруг над Культбазой появились эскадрильи немецких самолетов. Они зашли на город, обойдя его с юга и атаковали центр и северную часть с восточной стороны. Там были заводы: металлургический «Красный октябрь», орудийный «Баррикады» и Сталинградский тракторный завод. Все они стояли вдоль Волги и при них были поселки.

Нам с Культбазы была видна за лесом центральная часть города, и мы видели, как началась бомбежка. Видели как при ударе бомбы вначале вставал столб пламени, который мгновенно превращался в дым, потом доносилось эхо взрыва. Эшелон за эшелоном летели над нами самолеты и бомбежка продолжалась до темноты. Когда стемнело, стали видны пожары в городе.

На следующее утро я, набрав в зембель сазанов, пошел на пристань, чтобы первым утренним трамвайчиком ехать в город и предложить семье выехать на Культбазу «пока нет бомбёжки». Последний трамвайчик ночевал, как всегда, на Тумаке. Это была его последняя пристань, после Культбазы он утром шёл в город . Я его дождался, но билеты почему-то уже не продавали, и мы рано утром, часов в семь, прибыли в город. На берегу все дебаркадеры были разбомблены, лежали раненые с фронта. Мы на трамвайчике куда-то приткнулись и я пытался пройти к дому, по нашей улице было нельзя пройти, так как с двух сторон улица горела.

Я пошёл по параллельной улице. Во дворе увидел маму. Она вышла во двор из подвала соседнего одноэтажного дома.  Вдруг снова началась бомбёжка и мы (это я, мама, сестрёнка 1935 года рождения и бабушка) снова спрятались в подвале. Мы сидели, пока не раздался голос: «Граждане, спокойно выходите, дом над нами горит». Какое тут спокойно! Мы выскочили на улицу, а тут бомбы летят. Они летят долго, по формуле свободного падения тела: с высоты сначала носом вперёд, а потом почти прямо. Мы побежали в сквер на центральную площадь, где были нарыты окопы. Но все они были полны народа. Там под свист бомб мы падали на землю, хотелось зарыться в неё, жёсткую, не пускавшую в себя. Так мы добежали до Ломоносовской улицы. Там были большие склады и все они полны народа.  Нам нашлось немного места. Свист бомб был очень хорошо слышен внутри склада. Казалось, каждая бомба летит прямо на тебя. Даже темечко свербило. Крыши подвалов, уцелевший родильный дом и пятиэтажка привлекали самолеты, поэтому мы пошли к Волге. По дороге зашли в "метро". Так называли две параллельные дыры в крутом берегу реки Царицы, обшитые досками. Говорят, что они шли до самого центра города. Но из "метро" солдаты нас выгнали, т.к. надо было где-то размещать штаб.

Мы по оврагу реки Царица добрались до Волги. Тут на берегу лежали раненые, и катера периодически за ними заходили сюда. Когда прилетали немецкие бомбардировщики, тогда мы бежали в гору и прятались в какую-нибудь щель, благо во дворах их было много.

Сталин запретил эвакуировать гражданское население Сталинграда: "Без людей город никто защищать не будет". Поэтому мы никак не могли уехать оттуда за Волгу. Бомбёжка города продолжалась неделю. Ежедневно фашистские бомбардировщики совершали 2000 самолёто-вылетов. Как-то раз нам повезло: сразу подошли три катера. Два стали брать раненых, а один начал принимать гражданских лиц. Мы зашли на борт, а тут из-за крутого берега вылетел немецкий бомбардировщик. Капитан катера закричал: "Полный вперёд!". Кто-то сел, кто-то не успел, кто-то со сходней попадал в воду, но катер отчалил от берега. Помню: стоит рулевой в будке, а рядом войсковой капитан командует: "Влево!.. Вправо!.." Нас тогда пару раз тряхнуло от близких разрывов, и всё обошлось, увернулись. Подошли к другому берегу в районе Бакалды, ткнулись в мелкое место. "Прыгайте!"- раздалась команда. Мы попрыгали в воду, мне оказалось по пояс, Людмилке по грудь. Побежали бегом в кусты. Так мы и многие другие "эвакуировались".

Мама, бабушка, я и Людмилка решили идти к знакомому леснику в надежде, что туда же придёт и дед. Так оно и вышло. От лесника мы отправились в Лещёвский лесхоз Ленинского района, где мать сразу взяли на работу бухгалтером-счетоводом. Мы стали получать хлеб, так как лесхоз из дуба сани для фронтаи считался производственным предприятием. Часто выдавали не хлеб, а муку и мы варили так называемую затирку. Это была наша основная еда. Дед выколотил из монет блёсны и мы с ним иногда приносили окуней на уху.
Недалеко от лесхоза был аэродром ночных бомбардировщиков - "кукурузников", как мы их звали потому, что они как увидят немецкий "мессершмидт", так скорее садятся на кукурузное поле и бегом покидают самолёт. Их тактика была такая: взлетев ночью, они набирали высоту за Волгой, а потом, выключив мотор, в тишине планировали на правый берег и по разговорам на земле узнавали, где находятся немцы. Бросали на них небольшие бомбы, заводили мотор и драпали назад через Волгу.

От лётчиков мы узнавали, как дела в городе. А в городе дела шли всё хуже и хуже. Уже оставались только островки земли, занятые нашими войсками вдоль Волги. Мы понимали, что как только падёт Сталинград, так сразу придут немцы. Что это такое, мы уже знали. Это значит, будут голод и холод. Бежать было уже некуда. На восток начиналась казахстанская степь и не было никаких дорог на ней, не то чтобы железных. Настроение у всех было плохое, полная безнадёга. Словно во сне: хочешь убежать от какой-то опасности, но ноги отказывают. Но то было не во сне, а наяву.

1 сентября я пошёл в школу. Школа располагалась в 10 километрах от нас, в селе Покровка. Там был только 7 класс, а в лесхозе только начальная школа. Впрочем, только начались морозы, я бросил школу, так как ходить было не в чем.

Лесхоз находился 50 километрах от центра города. Туда даже долетала горелая бумага от пожаров, гул боёв тоже был слышен всё время. Но вот 19 ноября 1942 года мы проснулись от рёва пушек. Это началось контрнаступление советских войск под Сталинградом с целью окружить немецкую группировку. Тот день был таким радостным, что я его считаю вторым днём своего рождения - мы же верили, что "враг будет разбит, победа будет за нами". И вот началось! Изменилось всё. Вражеские самолёты летели над нами крадучись, их словно ворон гоняли наши истребители. И вести из города приходили уже совсем другие...

2 февраля 1943 года вдруг всё стихло. Немецкая группировка под командованием Паулюса сдалась. А 7 февраля мы с мамой пошли в город в надежде, что что-нибудь осталось от зарытого в погребе на кухне. Шли к Волге 4 км, потом в село Светлый Яр, потом до Бекетовки 16 км. В Бекетовке мама обнаружила свою прежнюю контору "Центросовет Осоавиахима Сталинграда и области", куда позже вернулась работать. Потом шли до центра города ещё 16 км.

Центр был весь разрушен. Стояли огрызки больших каменных домов, а одно- и двухэтажные здания были начисто разрушены. Впритирку к нашему дому были четыре огромные воронки от бомб. Там же была баррикада из спиленных деревьев поперек улицы. Кирпичный дом напротив был цел только до уровня окон первого этажа. Наш погреб был засыпан кирпичами. Мы с мамой разбросали кирпичи и обнаружили, что всё зарытое цело, только сгорело. Перетлели и ковры, и материя. Только две вазы фарфоровые остались целыми, хоть и закопчёными. Они сейчас хранятся в семье как реликвия. Ночевали в подвале дома напротив, там были трофейщики. Они из бочки соорудили печку и отопили подвал. Ночевали всего одну ночь, а потом снова вернулись в лесхоз.

24 февраля мама, я и сестрёнка вышли из лесхоза и пошли с салазками в Бекетовку. По дороге нам всё время попадались навстречу колонны пленных немцев. Они шли по снежной промёрзшей степи. На тысячу пленных было три или четыре охранника. Были даже группы без охраны. Просто в руке записка, где написано: "Ленинск" и всё. Одна такая группа подходила к нам с такой запиской, спрашивали дорогу. Колонны были нескончаемы. Передние шли, задние плелись еле-еле, а некоторые падали и замерзали. Мы через таких перешагивали. Никакой жалости не было, была мысль: "Кто вас сюда звал? Мне из-за вас так же холодно и голодно".

Целый год мы прожили в Бекетовке, в баньке дома крестной тёти Симы Алякиной. Муж у неё погиб на дороге, он был извозчик. Она осталась с двумя детьми. В баньке была плита, но тепла она не держала, к утру вода в стакане была замёрзшей сверху. Такая была банька...

Бабушка умерла, когда мы жили в лесхозе, в январе 1943 года. Дед осенью 43-го пришел к нам, но в январе 44-го тоже умер. Наконец, мама получила от своей конторы блиндаж в центре города. Блиндаж был шикарным: тёплым, с двумя окнами. В нём жили мы и ещё одна семья из 4 человек. В 1943 году я пошёл в школу N25 Кировского района. Учебный год начался 1 марта. Там я закончил 7 класс и в ноябре 1944 поступил в 8 класс 50 школы Ворошиловского района, которую я закончил в 1946 году.

В 1946 году во все ВУЗы был недобор, так как мало кто окончил 10 класс. В нашу школу пришли дяди в красивой морской форме и стали агитировать идти в ВУЗы от ВМФ. Я к форме пристрастия не имел, поступить хотел в технический ВУЗ, а такой у нас был только на Сталинградском Тракторном. Мне не хотелось ездить туда на окраину каждый день на поезде. Я выбрал ленинградское высшее военно-морское училище имени Дзержинского, кораблестроительный факультет. Но потом оказалось, что этот факультет готовит начальников по живучести на кораблях.

Я подал заявление и проехал в Ленинград бесплатно. В училище сдал 14 вступительных экзаменов, но был отчислен из-за серьёзного воспаления лёгких. Я взял справку и по ней поступил в Ленинградский Военно-Механический институт, который окончил в 1952 году. По распределению попал на Балтийский судостроительный завод имени Орджоникидзе, откуда ушёл на пенсию в 1998 году в должности главного технолога проекта".