“Помнишь, падал Берлин?
Мы рыдали, и слёзы свели смоль волос до седин,
и тонуло метро,
и кровавое знамя взвилось над столицей,
и остались лишь маски: пластмасса лица и два глаза — стеклица,
грызли серые кители,
плакали в кожу перчаток,
сотрясалась обитель и
жители
переставали любить город ветра, дождей и задумчивых туч —
оставался живуч
тот, кто меряет жизнь не в секундах, а в метрах
от линии фронта,
не забыл ли тех наглых ворон, что
клевали в кирзы отпечаток
на затылках ребят
“Гитлер Югенд”?
Говорят, в этот день небеса закрывались — пускали лишь в Ад...”
“Да... А помнишь ли ты, как стоял Ленинград?
И держался лишь на атмосферах резин шин машин,
колесящих по мгле.
В коридорах руин,
сквозь иссохшее нёбо
и в небо срывались слова?
КТО ВИНОВАТ?
Все молили взахлёб: о
еде и тепле,
кто был жив, а кто мёртв — о земле”.