«Распыление реагента произошло ночью, когда большинство пелотов ещё спали, или занимались плотскими утехами со своими пелотками. Сотни аэропланов поднялись с аэродромов Гатии и лётчики высыпали на головы спящих пелотян секретное химическое оружие. Атака была внезапной и невероятно успешной. Проснувшись утром, пелоты обнаружили, что все они стали ростом не выше 135-140 сантиметров».

- Да вы не бойтесь, не бойтесь – врач похлопал Барашкина рукой в перчатке по голой заднице. – Расслабтесь и получайте удовольствие – глупо пошутил он и ввёл в анус Барашкина средний палец. Барашкин дёрнулся и попытался инстинктивно выпрямить поджатые к животу ноги. – Мммм…- замычал он. – Ну, батенька, вы как будто бы в первый раз – опять пошутил врач. - Спокойней, спокойней, я же вам ничего плохого не сделаю – он вернул Барашкинские ноги на место. - Стимуляция сократительной способности мышц простаты и тазового дна приводит к восстановлению их тонуса – назидательно сказал он и покрутил внутри Барашкина пальцем.

Доктор, к которому попал на массаж простаты Барашкин, оказался совсем крошечного роста, и эта ситуация раздражала высокого и худого Барашкина. Сама по себе унизительная, по мнению Барашкина, процедура, представлялась ему теперь уже просто невыносимой. - Проклятый шибздик… – Барашкин с треском придвинул к себе каретку, вставил очередной лист и застучал по клавишам старенькой «Олимпии».

«Утром 4 июля гатские полки вошли в Пелотию. Пелотяне почти не сопротивлялись. Их внезапно ставшие слабыми мужчины могли носить только лёгкое оружие. Их огневые точки были быстро подавлены. Боевые кони не слушались пелотов, потому что не могли признать хозяев в этих крошечных человечках. Огромные сабли выпадали из тонких ручек пелотских воинов. Пелотские полки были похожи на детский сад на прогулке и вызывали смех у солдат противника. Плачущих от досады пелотов брали в плен пачками. Пелотские женщины разбегались при виде огромных гатских солдат, которые крутили от восторга усы и, как кур, ловили по дворам кудахчущих маленьких пелоток. Через три дня с независимостью Пелотии было покончено. День 4 июля вошёл в историю двух стран, как день Унижения.
Гатским мужчинам очень понравились пелотские женщины. Любой гат небольшого, по общепринятым меркам, роста, чувствовал себя великаном по сравнению с пелоткой. Парламент, состоящий по преимуществу из мужчин, принял закон, по которому гату разрешалось иметь в качестве жён сразу двух пелотских женщин.
От союзов гатов с пелотками рождались дети на десять сантиметров выше средних пелотян. Их стали называть недомерками, а остальных пелотов, соответственно – шибздиками».

Барашкин злобно хихикнул, откинулся на спинку стула, потом, помотав в воздухе кистями рук, опять зашлёпал по кнопкам гибкими пальцами.

«Недомерки очень гордились своим ростом. Их назначали начальниками над пелотами, им разрешалось щёлкать в нос любого проходящего мимо шибздика мужского пола.
Для полного и окончательного Унижения на площадях городов устраивались представления, на которых при большом стечении пелотских детей и женщин, гатские спортсмены мощными руками поднимали за шиворот сразу двух шибздиков, которые просили пощады и сучили ногами в воздухе. Под хохот зрителей недомерок давал шибздику пинка и сталкивал со сцены. После таких представлений жёны шибздиков ещё активней презирали своих мужей, отказывали в интимной близости и тайком изменяли им с гатами. Дети шибздиков плевали в своих родителей, мечтая стать недомерками и работать сантехниками у гатов.
Гаты практически перестали жениться на гатках. Сложившаяся ситуация вызывала раздражение у гатских женщин. В результате стихийного возмущения, самые бойкие гатки стали брать в мужья нескольких шибздиков. В женских журналах эмансипированные дамы рассказывали, как здорово спать с двумя или даже тремя коротышками. Начался бум. Оставшиеся шибздики пошли нарасхват».

Барашкин вытащил из машинки заполненный буквами лист, зачем-то подул на него и положил в папку. Затем он включил телевизор и, выполняя предписания карликового врача, стал приседать сначала на одной, потом на другой ноге. На экране замелькали полоски, вспыхнуло белое пятно, растекаясь к краям из центра, неожиданно появился звук. - «Нанотехнологии в последние годы стали чуть ли не самой обсуждаемой темой в СМИ. Вместе с тем недавний социологический опрос показал, что более 60 процентов россиян по-прежнему не знают, что это такое. Восполнить пробел в знаниях нам поможет председатель президиума Пущинского научного центра, заместитель директора Института биоорганической химии РАН, академик Анатолий Мирошников» - диктор улыбнулась Барашкину. - Здравствуйте! - сердито сказал бородатый мужчина в чёрных очках. Барашкин сделал глубокий вдох-выдох, выключил телевизор и снова сел за "Олимпию".

«Так началась эпоха Вырождения. Из поколения в поколение средний рост гатов неуклонно уменьшался, а пелотов увеличивался. Через какое-то время гатов нормального роста практически не осталось, а последние шибздики вымерли. В секретном докладе правительству министерство народонаселения с прискорбием извещало, что недомерки на данный момент являются подавляющим большинством населения объединённых стран. Правительство быстро отреагировало, распустив министерство народонаселения. В правительстве давно сидели недомерки. 4 июля был вычеркнут из списков национальных праздников. В новых учебниках, рекомендованных министерством образования, о дне Унижения не было ни строчки.
Оставшихся гатов и гаток нормального роста, протестовавших против переписывания истории, стали называть ренегатами, по имени основателя их движения Рене. Вся страна смеялась над ренегатами, их перестали брать на работу, а мамаши пугали детей сутулыми, неуклюжими дылдами.
По многочисленным просьбам, а также нескольким требованиям трудящихся, ренегатам было предложено добровольно посыпать себя реагентом в специально отведённых для этого местах, и превратиться, таким образом, в шибздиков. В подготовленных по этому случаю правительством документах процедура именовалась «посыпание головы пеплом». Желающих, естественно, не обнаружилось, и посыпание производилось в добровольно-принудительном порядке в камерах предварительного исправления.
Полученных таким образом шибздиков стали называть нью-шибздики или шибздики-ренегаты. Их показывали в цирках на потеху нормальной публике. Затем, в рамках программы по борьбе с отклонениями, на самом верху было принято решение полностью изолировать ренегатов от остальной части общества».

Последняя строчка в конце листа съехала набок. Барашкин чертыхнулся и выбросил лист в корзину. – Дерьмо – сказал он и побежал в туалет, уже третий раз за вечер. Расстегнув ширинку, Барашкин сосредоточенно осмотрел стену. Постояв минут пять, подоил немножко себя рукой, другой оперся о фановую трубу, удерживаясь в наклонном положении над унитазом. Потом собрал в кучу глаза, пытаясь мысленно запустить процесс. Тут же, обои, как в 3D картинках, раздвинулись перед ним. – Дерьмо – успел ещё раз сказать он и провалился сквозь стену.

- Ещё один – удивился маленький человечек с выпуклыми, казавшимися от этого глупыми глазами. - Держи гата! – закричала такая же мелкая тощая баба в грязной, оборванной одежде, бросаясь вперёд и готовясь вцепиться Барашкину в лицо.

Барашкин судорожно нашарил рукой чугунный стояк и мощным рывком втащил себя обратно в квартиру. - Нанотехнологии! – почему-то решил он и, выскочив в необыкновенном возбуждении в коридор, тут же вернулся назад, уставившись в стену. Равнина древних бумажных обоев раскинулась перед ним, засасывая в свои удивительные пространства. Барашкин заскользил глазами по причудливым стилизованным огурцам в мелких пупырышках, осмотрел проплешину, протёртую Барашкинской же рукой во время борьбы с предстательной железой, упёрся в надпись на стыке двух полотен. «Кондопожский целлюлозно-бумажный комбинат» - успел прочитать он. – Ррраз! – буквы бросились врассыпную, и Барашкин едва не свалился на мелкого мужика сидевшего у костра с грязной бабой. Баба взвизгнула и мужик, не поднимаясь с земли, ткнул в Барашкина каким-то копьём, оказавшимся у него в руке. Сильная боль в паху скрутила Барашкина, он согнулся головой вниз, потом резко выпрямился, как сеятель, разбрасывая вокруг себя листы белой бумаги, и, зацепившись ногой за унитаз, рухнул назад, ударившись затылком о дверь туалетной комнаты.

Очнулся он утром. Из окна в коридор светило яркое весеннее солнце. - По словам сотрудника Лаборатории неорганического материаловедения МГУ Даниила Иткиса, нанообъектами принято называть системы, линейные размеры которых не превышают 0,1 мкм - монотонно бубнило на кухне радио. - Разумеется, такое волюнтаристское определение нанонауки вряд ли может быть содержательным.- Барашкин встал, спустил до колен штаны и внимательно осмотрел хозяйство. Видимых повреждений не было. Странное ощущение случившихся перемен охватило Барашкина. Радостно улыбаясь, он наклонился над унитазом, расставив пошире ноги, и упругая звонкая струя весело ударила в белый фаянс, едва не выплёскиваясь обратно.

Барашкин надел штаны, поцеловал взасос сиреневый огурец на стене, сел за стол и вставил в машинку листок бумаги.

«Вскоре все ренегаты таинственным образом исчезли, хотя какое-то время ещё ходили слухи о камерах окончательного исправления. А потом в стране навсегда воцарилось равенство и братство недомерков. Так как недомерки уже и не помнили, что они недомерки, то жили они долго и счастливо, и умерли в один день».

Барашкин нажал на рычаг и каретка пискнула, возвращаясь на стартовую позицию. - Бам! Бам! Бам! – забарабанили в дверь. Барашкин оглянулся на стук. – Это просто гадство, какое-то! – послышался явно знакомый Барашкину женский голос. – Весь туалет разгромил, сука! – добавил мужчина, тоже где-то вступавший в словесный контакт с Барашкиным. Барашкин на цыпочках подкрался к двери и посмотрел в глазок. Потом он так же тихо пробрался назад и лёг на диван, закинув руки за голову.

- Я тебе счёт выставлю! Я тебя укорочу, падла долговязая! – продолжали ругаться на лестничной площадке. Стук в дверь сменился ёрзаньем чужого ключа в замке и громким сопением открывающих. – Порошок, порошок давай! – нервно просил совсем не знакомый Барашкину голос. – Да выломать к чёрту и все дела! – орали на лестнице.

Барашкин лежал на диване и, глупо улыбаясь, смотрел в потолок. – Нанотехнологии! - вертелось у него в голове.