- Мы из Советского Союза... - крутилось у него в голове, - прибыли по культурному обмену... - Гагарин шёл, не замечая развязавшегося шнурка, с кем-то здоровался. В подъезде постоял, потом медленно, опираясь о стену одной рукой, поднялся по лестнице на первый этаж и позвонил в дверь. Открыл какой-то грузин. - Дядя Вова? - удивлённо спросил он. Гагарин закрыл дверь и позвонил ещё раз. Открыла жена. Большая яркая чужая луна висела над городом.

- Милейший Лев Николаевич, позвольте поздравить вас... Да-да! - Алла Ивановна повысила голос, - я не оговорилась! Мы все об этом мечтаем, правда, товарищи? - Да! Правда! - весело закричали товарищи, заполнившие собой первые ряды актового зала. - Так вот, - продолжала Алла Ивановна, главный бухгалтер предприятия, - позвольте поздравить вас с выходом на заслуженную пенсию и, от лица фирмы, - она сделала эффектную паузу и игриво помотала «халой» на голове из стороны в сторону, - вручить вам этот конвЭрт! - Лев Николаевич поклонился и принял конверт, слегка покраснев от волнения. - Похлопаем же, товарищи! – снова обратилась Алла Ивановна в зал, и товарищи радостно отметили окончание мероприятия.

- Ну, котик, - сказала дома жена, маленькая хрупкая женщина лет пятидесяти пяти, с острым, чуть вздёрнутым носиком, который вместе с короткой стрижкой и вязаной серой кофтой, делал её похожей на воробья, - не надо так уж расстраиваться. – "Будем жить. Проживём длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлёт нам судьба" – процитировала она. Но Лев Николаевич не слушал. - Всю жизнь! Всю жизнь в этой конторе! - простуженно хрипел Лев Николаевич, высокий худой старик в круглых, каких-то немыслимых, чуть ли не дореволюционных, очках, со щёткой светлых усов над губой, бегая по крошечной кухне и натыкаясь на табуретки. - А они?! - он достал из конверта какой-то дурацкий диск с дырочками и красной кнопкой посередине.

Два дня Лев Николаевич пил валерьянку. На третий потребовал ручку, тетрадь, топорщил грозно усы, превращаясь в Печкина из мультфильма. - Фу, Лёва... Ну, не глупи - Люся пыталась остановить в зародыше лёгкое помешательство своего мужа. - Я должен их как-то наказать! – почти на визг сорвался Лев Николаевич и громко высморкался в детский платок с синими зайцами. - Ах, Лёва-Лёва, ну что ты можешь им сделать? - жена ладошкой погладила его волосы. - Тут Лев Николаевич зачем-то снял очки и крепко схватил жену за руку. - Я очень многое передумал за эти дни. И я всё понял, представляешь?! - быстро заговорил он, заглядывая Люсе в глаза. - Вот что ты видишь сейчас вокруг? - Как что? Квартиру нашу я вижу - совсем растерялась Люся. - То, что ты видишь - это всё пыль, космос! - страшно обрадовался Лев Николаевич и взмахнул очками, как будто хотел их подальше выбросить. - То be or not to be - вот в чём вопрос! Мы будем их грабить – уже спокойно закончил он, и снова повесил очки на нос.

Ещё день Лев Николаевич чертил план боевых действий. - Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю-у-у... - доносилось из кухни. - Лев Николаевич прислушивался, вырывал из тетради очередной лист. – Чую, с гибельным восторгом - пропадаю!!! - как будто в последний раз, гремела посудой Люся. Лев Николаевич нервно грыз ручку.

Ночью снился Гагарин. Сон был цветной. Гагарин шёл по жёлтой звёздной дорожке, улыбался, не замечая болтающегося шнурка, вдруг нагнулся, и стал внимательно разглядывать Льва Николаевича. Лев Николаевич барахтался в темноте, путаясь ногами в полах пальто, и выплёвывал изо рта что-то красное. - 013 в тентуре! - крикнул ему Гагарин, сложив руки трубочкой, и показал кулак, заросший рыжими волосами. – Люся! Люся! – Лев Николаевич растолкал жену. – Мне всё время снится этот шнурок, Люся! – Ну какой шнурок, Лёва? Какой шнурок? – Люся поцеловала Льва Николаевича в нос. – Спи, пожалуйста, котик.

Утром у Льва Николаевича задёргалась бровь, настроение было приподнятое. Луна весело светила в окно. - Гага-а-арин, я вас любила, ойй! – напевала, пританцовывая, жена. Лев Николаевич достал ножовку, обрезал у старой охотничей тулки стволы, затем часть приклада. Отгоняя рукой жену, долго сам пришивал огромный карман к подкладке пальто, приговаривая – У нас не развяжется! - И шапочку! – радовалась жена. – Какую шапочку? – удивлённо смотрел на неё Лев Николаевич. – А конспирация? По-ду-май, Лё-ва, – зачем-то по слогам сказала жена, – мы же не собираемся садиться в тюрьму? – Лев Николаевич хлопнул себя по лбу и поцеловал Люсе руку. - Лё-ва! - опять пропела жена, и запрыгала на одной ножке вокруг Льва Николаевича.

Всё было готово, план вычерчен, выучен и даже отрепетирован. Лев Николаевич встал перед зеркалом, надел пальто, шапочку с прорезями для глаз, и удовлетворённо хмыкнул. - Главное - это решительность - сказал он. Потом быстро достал обрез, крикнул – Мы грабим банки! – Ты мой гусар! – взвизгнула Люся, мотая головой и приподнимаясь на цыпочки от восторга.

Обедали молча. Люся не успевала вытирать накрашенные глаза, и слёзы падали прямо в суп, расплываясь там чёрными бляшками. Лев Николаевич оделся и молча стоял в прихожей. – На дорожку – сказала Люся. Лев Николаевич присел на старый, в древних царапинах, стул. - И-вра-гу-ни-ког-да-не-до-бить-ся... - спели щека к щеке. Лев Николаевич встал. Люся повисла на шее Льва Николаевича, что-то негромко булькнуло у неё в груди. - Я ведь могу и не вернуться, Люся – вдруг отстранив от себя жену, строго сказал Лев Николаевич. – Ты мой герой! - шепнула она и вытолкала мужа за дверь. Потом побродила в прихожей, выравнивая ногой обувь, несколько раз судорожно вздохнула. - А, чёрт с ним со всем... - сказала растерянно, надела шляпу с пером и посмотрела на себя в зеркало. Зачем-то подумала - "Безда". – Без-да – произнесла по слогам. – Б-Е-З-Д-А – покатала во рту каждую букву. – "А всё потому, что у Иван Иваныча заложен нос" – хихикнула вдруг. Вспомнила! Петербург, сад у Никольского, и Лев Николаевич, на которого "нашёл стих". – "Pakema" на руке, в руке – пузырь "Камус"! - как Ленин с трибуны, закричал муж, распугивая голубей, и бабушек, рассыпанных по скамейкам. - Мы молоды ещё, и жив ещё Союз! - продолжал он. - И я курю Opal, и город – Ленинград! И я совсем пропал - мне хочется назад! - Лев Николаевич поймал ритм и стал, как шашкой, рубить рукой воздух. - Туда, где в водах рек купаются дома! Разводятся мостов железные тома! Где светят фонари, уходят поезда! И, пьяная, в Неве шатается звезда! - Он перевёл дух – Там я, как старый сфинкс, останусь навсегда. А может – утоплюсь, ведь я совсем безда... - Ты гений, Лёва! Ты гений! - утешала Люся Льва Николаевича.

Без пятнадцати пять Лев Николаевич прибыл на место своего преступления. Кривая луна сияла над городом. Стоять Лев Николаевич не мог, поэтому, ссутулившись больше обычного и до предела ввинтив голову в плечи, нервно прохаживался вдоль главного крыльца заводской конторы. Губы его шевелились, рука отбивала невидимый ритм. - «Последние длинные чёрные тени чертило вечернее солнце сквозь ели. Всё было готово к смертельной дуэли, но время застыло в томительной лени» - бубнил Лев Николаевич.

Резко скрипнули тормоза. Инкассаторский уазик подъехал, как всегда, точно в 17.00. Бывший напарник Льва Николаевича выскочил из машины и привычно огляделся по сторонам. - Поехали! - поздно сказал себе Лев Николаевич и судорожным движением опустил поля шапочки на лицо. Руки его не слушались, и только один глаз правильно попал в прорезь. - Привет, чатланин! – пошутил напарник, узнав Льва Николаевича. Он подхватил сумки с деньгами, которые подал ему кто-то сидящий в машине и кого Лев Николаевич пока не видел. – Чего у тебя на башке-то? – продолжал он орать, - заболел, что ли?

-Чик-чик-чик-чик... - быстро застучали стрелки часов где-то над самой головой Льва Николаевича. - Хоп! - Лев Николаевич, как фокусник, вытащил обрез из-под пальто и, странно поколебавшись всем телом, сделал бросок вперёд. – Вот, мать! – удивился напарник. - Он хотел сказать что-то ещё, но не успел. - Бах! – шарахнул из правого ствола Лев Николаевич. Он наступил ногой на шнурок и, пытаясь удержать равновесие, дёрнул курок дрогнувшим пальцем. Бывший напарник влетел спиной в открытую дверь УАЗа и, отпружинив, упал на газон, не выпуская мешки из рук, и повернувшись лицом в землю. – Ааааа! – взвизгнул кто-то на улице. Сверху из окон крикнули - Браво! – Лев Николаевич поклонился, переломил обрез и загнал в ствол новый «жакан». – Здравствуйте! Мы наши туристы, отстали от группы. Подбросьте нас до города, а там уж мы как-нибудь сами... - Лев Николаевич вошёл в роль. – Второй инкассатор, это он подавал мешки, молча кивнул и выстрелил в Льва Николаевича из "Макарова". - Ввввзззжжж-к-к-ррр... - резко затормозили часы. - Вшшик... вшшик... вшшик... - по инерции вращались лопасти стрелок, едва не задевая макушку Льва Николаевича. Лев Николаевич медленно, как будто в кино, согнулся, тяжело сел на землю и сразу же стал подниматься, путаясь ногами в полах пальто и выплёвывая изо рта что-то красное. - Скрипач не нужен! - подумал он вдруг. Потом жахнул из двух стволов в глубину машины.

- Лёва! Боже мой, Лёва! – вскрикнула Люся, увидев на пороге перепачканного кровью, с бледным, сморщенным, как вафельное полотенце, лицом, Льва Николаевича. – Ничего не получилось - ровным голосом сказал Лев Николаевич, опускаясь по стенке на стул в прихожей. – Представляешь, Люся... шнурок... – Бо-же-мой! – закричала опять жена. – Они ошиблись! Понимаешь?! Ошиблись! Алла Ивановна только что звонила! Она просто перепутала конверты! – Лев Николаевич загадочно улыбнулся, сполз со стула на пол и лёг, съёжившись, поджав под себя ноги. – Дураки мы... – сказал он. – Какие мы дураки… – Да-да, Лёвушка. Молчи, молчи дорогой. - Жена села рядом, бережно положила голову Льва Николаевича себе на колени и достала из кармана кофты конверт. – «Гагарину Льву Николаевичу, за долгую безупречную службу на посту инкассатора» – прочитала она и вытащила диск с дырочками. - 013 в натуре... - прошептал муж. – В тентуре, Лёва! В тентуре! - поправила быстро жена и нажала на красную кнопку. - Тыррррррррррр! - затрещало сразу в ушах. - "Люсенька, родная, зараза, сдались тебе эти макароны!!!" - бешено вращаясь вокруг страшной голой луны, закричал взволнованный Лев Николаевич.

- Какие макароны, Лёва? Ты бредишь? - Люся выключила будильник. - У тебя сегодня знаменательный день! - Лев Николаевич открыл глаза. - Мне всё время снится этот шнурок, Люся! – недовольно сказал он. - Ну какой шнурок, Лёва? Какой шнурок? – Люся поцеловала Льва Николаевича в нос. – Вставай, пожалуйста, котик!