Московское  метро  по  утрам  и  вечерам, в  час  пик, если  короче, представляет  собой  просто  уникальное  явление. Разномастные  толпы  клерков, рабочих, бомжей, студентов, входящих  и  выходящих  из  дверей  поезда, толкущихся  у  эскалаторов  и  переходах. Этот  муравейник  живет  по  своим, никому  непонятным  законам: то  на  платформе  стоят  лишь  одинокие  пассажиры  в  ожидании  поезда, а  буквально  через  пять  минут  станция  до  предела  заполнена  людьми. И  вот  тогда  начинают  происходить  чудеса. Вопреки  всем  законам  физики  генерируются  силы,  вносящие  людей  в  вагоны. И  сколько  раз  уже  замечал: где  бы  ни  встать, относительно  двери, все  равно  эти  силы  тебя  просто  внесут  в  двери. И  как – то  не  замечаешь  творящегося  вокруг. Со  стороны  это  просто  неописуемое  зрелище.
Вот  открылись  двери  на  очередной  станции. Жаждущие  поезда  люди  с  трудом  сдерживают  себя, пропуская  нескольких  выходящих  пассажиров. И  вот, наконец, долгожданный  миг  настал. Дверной  проем  освободился, и  первые  счастливчики  ломанулись  в  вагон. Старушка, ну  прямо  божий  одуванчик, с  неподъемной  телегой, пузатый  дядька  в  поношенном  костюме  и  расстегнутом  пуховике, интеллигентного  вида  очкарик, с  дипломатом  в  левой  руке  и  книгой  в  правой. Несмотря  на  полутораметровый  проем  дверей, войти  в  него  втроем  несколько  проблематично. И  толстый  дядька  делает  рывок, сделавший  честь  любому  спринтеру, сматывающемуся  от  голодного  тигра  или  медведя. И  не  то, чтобы  у  него  был  шанс  найти  сидячее  место, даже  все  удобные  стоячие  были  заняты, просто  это  сработали  неведомые  силы. И  он  влетел  первым    в  эту  дверь  этого  вагона. И  ничего, что  очкарик  слегка  размазался  по  грязному  резиновому  уплотнителю  двери. И  совсем  ничего, что  бабушка, выругавшись  про  себя  не  хуже  бывалого  матроса, нервно  толкнула  его  рукой. Он  первый! Пусть  за  это  не  дают  медали, как  чемпионам. И  пусть  ему  нужно  было  садиться  совсем  не  в  этот  поезд. Все  это  мелочи, по  сравнению  с  многократно  увеличившимся  чувством  собственного  достоинства.
Однако, как  и  в  законе  Бернулли, эти  силы  действуют  только  в  самом  узком  месте – в  дверях. В  вагоне  они  бесследно  исчезают  и  вошедшие  пассажиры  недоуменно  пытаются  понять, что же  произошло? Однако  входящие  еще  не  достигли  подобного  просветления, и  с ускорением  продолжают  набиваться  в  вагон, тормозя  о  обо  что  придется. Вот  женщина, лет  пятидесяти. Она  даже  не  идет, ее  несет. На  лице  застыло  выражение  жителя  славного  города  Помпеи, во  время  извержения  вулкана – безумие  и  непонимание  что  происходит, куда  ее  тащат. И  только  выпученные, ошалелые  глаза  вращались  по  кругу. Вот  парень, лет  тридцати  в  коричневой  вельветовой  куртке  и  отсутствующим  выражением  лица. Развернулся  спиной  и  пятится  раком, считая, что  если  он никого  не  видит  сзади, так  там  никого  и  нет. На  ногу  мне  наступил, козел. Вот  молодая  блондиночка  в  легенькой  меховой  шубке. Тело  молодое, крепкое. Ласки требует. А  тут  ее  так  прижали… О-о-о… Такой  массаж  телами! Класс! Жует  жвачку  и  балдеет. Улыбка  такая  довольная, довольная, просто  счастливая…
Но  вот  двери  закрылись. На  лицах  неуспевших  огромное  нескрываемое  отчаяние: они  не  успели! Зато  у  вошедших  радость. Их  место  под  Солнцем  осталось  за  ними. И  пусть  это  хоть  и  маленькая, но  победа. Поезд  тронулся. Загадочные  силы  исчезли  также  внезапно, как  и  появились. Волнения  постепенно  улеглись, народ  вздохнул  облегченно  и  даже  стало  как – то  посвободнее. И  люди  ушли  в  себя: очкарик, стоя  на  одной  ноге  под  углом  в  сорок  градусов  углубился  в  чтение  книги, бабушка  поставив  тележку  на  ноги  мужику  жалобно  вздыхала, глядя  на  занятые  места.
Кто – то  задремал, другие  игрались  с  мобильным  телефоном, третьи  уставились  невидящим  взглядом  в  окна. А  поезд, монотонно  стуча  колесами, двигался  по  темному  тоннелю. Мимо  пролетали  фонари, дверцы, какие – то непонятные  знаки. А  впереди  была  очередная  станция…