Мари вышла из вагона, чуть было не пропустив свою станцию.
С облегчением вдохнув поглубже подорожавший с сегодняшнего утра воздух, она начала задыхаться от кашля и спазмов, объявших её грудь и горло. Ещё вчера кончились таблетки от транзифлибохросоптоза. Последние деньги раздала. Большую часть перевела на счёт Медицинской Академии, что делала каждый месяц. Последнее десятилетие Академия стала принимать пожертвования и от простого народа, так как проблема совершенствования человека зашла в тупик, и сейчас активно искались выходы из этого тупика. Причём жертвовать можно было не только финансы, но и собственные идеи (т.е. себя ментального), и своё тело (т.е. себя материального).
Мари страстно желала разрешения этой проблемы Академией, но её собственные ранее предлагаемые идеи были отвергнуты из-за их несостоятельности. К тому же эти идеи оказались беспомощными в продолжении рода и новых идейчат не появлялось.
К тому же Мари в последнее время была слишком занята. Ей не хватало времени даже на себя. Максимум, что она могла себе позволить – это 4 часа сна и в общей сложности полчаса в день на еду. Что уж там говорить о том, чтобы съездить в Академию и сдать частичку себя телесной? Ей было не жалко…ничего…лишь бы человечество шагнуло на новую ступень эволюции, т.к. нынешнюю ступень оно уже так истоптало, что та истончилась и могла в любой миг провалиться. И тогда все люди с их выдумками и творениями покатились бы вниз, туда, где им место, но где им ну очень не хочется быть из-за большого и больного самолюбия.
Последним вариантом поддержки разработок МедАкада были финансовые средства, которым и пользовалась Мари, хотя самой на жизнь уже не хватало. Ела она мало, дёшево и быстро – просто чтобы передвигать ноги и не засохнуть на полпути. За свой уголок платила тоже по минимуму, т.к. платы требовала только площадь, на которой проживают, да вода.
Домой же Мари приходила не всегда. А если приходила, то лишь для сна или отдыха. Свет она зажигала редко: если нужно было что-то найти или прочитать. Да и то, у всех вещей было своё место, которое Мари хорошо помнила и могла найти любую вещь на ощупь. А читать и вообще приходилось очень-очень редко. Но электричество она экономила не только для сохранения денег, но и просто было зрение у Мари с большим диапазоном, чем у обычных людей. Это давало ей возможность чуть лучше видеть в темноте.
Помимо прочего свою одежду носила бережно и чинила. Выбирать новую не было сил и времени.
Старалась обходиться и без разнообразных услуг и прибегала к ним в самых крайних случаях.
Всё это давало возможность сэкономить достаточную сумму денег, чтобы хватало не только на пожертвования в науку, но и на друзей. Они-то знали, что она трудоголичка с малыми потребностями, поэтому слетались на её зарплату как сами знаете кто и сами знаете на что. Она их жалела. Давала в долг. Долг не всегда возвращали. Жалела, что дала. Потом привыкла к паразитизму друзей. Похоже, она просто покупала их хорошее отношение себе. Похоже, она это понимала и смирилась с такой ситуацией. Она понимала и то, что все люди, в том числе и её «друзья» так «испортились» по вине всех людей вместе взятых. И никто из них в отдельности не виноват. В ходе этих размышлений ей вспоминалась фраза: «ни одна снежинка не чувствует себя ответственной за лавину». После ей становилось больно, и она переставала думать об этом…до следующего раза.
После Мари вспоминала своего настоящего и единственного друга – пса Джека. Такой простой пёс с грустными глазами и верною душой. Всё понимал и был по-детски игрив и ласков. Шесть недель назад его «удалили» («Так теперь принято говорить» - с горечью думала Мари) и занесли в список мёртвых по причине нахождения у него проявления запрещённых эмоций.
Любое животное, любой человек носят в себе датчики, улавливающие вибрации разного рода гнева. Датчик располагают в солнечном сплетении так, чтобы самостоятельное его удаление не могло быть без вреда для жизни, т.к. могли повредиться жизненно важные органы. Это было сделано с тем, чтобы самые протестующие, желающие освободиться от датчика, самоуничтожались. Нельзя было допустить существование живых без датчиков. Когда гневные вибрации переходят допустимые границы на пульт приходит сигнал, по которому приезжают контролёры и гневного арестовывают. Если это зверь – убивают. Если человек – идёт разбирательство и, как следствие, лечение успокоительными (в лёгких случаях), заключение под стражу, и в самых тяжёлых или повторных случаях – «удаление», после которого тебя материального дарят на изучение МедАкаду.
Так вот, Джек в тот вечер разошёлся лаем на робота-швейцара, который завис и не мог впустить припозднившихся Мари с Джеком домой. А ведь ей рано вставать, мало спать и вообще только завтра вечером есть.
После ареста и убоя Джека Мари осталась одна с пиявками-друзьями. Иногда Мари становилось так плохо, что хотелось умереть. В такие мгновения гнев её иногда зашкаливал, и за ней приезжали. Контролёрам казалось, что это ошибка – как может обессилевшая, наполовину в отключке девушка испытывать такой силы гнев? И они уезжали, оставив Мари один на один с этим неуёмным чувством ненависти.
Через неделю одиночества у Мари начался транзифлибохросоптоз, усугубившийся после наездов контролёров.
И сейчас Мари пошла в банк снять последние деньги на незаменимые лекарства. Банк был один из старых, соответственно, со старым оборудованием. Но выбора не было. Искать новый нет времени, сил и здоровья.
Мари заняла очередь, которая двигалась медленно и скорость её замедлялась со временем и от ожидания и нетерпения поскорее получить деньги и купить лекарство.
Прошёл час, длившийся в три раза дольше, перед тем, как подошла очередь Мари. Она протянула карточку роботу-кассиру и ждала, когда он считает с неё информацию, но…Не тут-то было. Робот –кассир завис, причём не отдавал карточку. Через 15 минут подошли-подъехали роботы-помощники, которые через 20 минут осмотра зависшего опрокинули его и увезли, сказав Мари сухим отсутствующим тоном:
– Приносим свои извинения. Ваша карточка будет возвращена вам в течение 48 часов. Повторите свою попытку позднее. Благодарим за внимание.
Ярости Мари не было границ. Она было, сжав кулаки, набросилась на пластик, отгораживающий людей от рабочих-роботов, но крик её потонул в надрывном кашле.
Она сидела на полу, кашляя и содрогаясь от спазмов. Никто не подходил к ней, и даже сторонились её как прокажённой. Не принято иметь дело с гневными – могут и тебя повязать.
Не долго мучалась Мари, да и контролёры-люди не заставили себя ждать.
15-16.02.07.