Грязное небо. На нем нет туч, на нем лишь облака – грязные облака. На нем нет солнца – совсем нет. Его нет уже несколько дней, его нет несколько лет, несколько веков – это не имеет значения – его нет сейчас и не будет завтра. А без него не будет и ярких дней. Скоро ночь. Грязная ночь. На небе не будет луны, а без нее и ясных ночей.
Под грязным небом – грязный город. Серый, промокший, испачканный город. Дождь идет или дождь не идет, не понять. Но лужи лежат на полу – значит дождь иногда бывает. Ветра нет – все покойно на улицах. А улицы промокли – заболели, ты слышишь их кашель. Они серые и лужи серые. А город настолько серый, что даже ночью не темнеет – лишь еще более сереет.
А в грязных домах сидят грязные люди и занимаются грязными делами. Они испачканные пачкают других испачканных. Они говорят грязь, курят грязь, пьют грязь и колются грязью.

В одном из грязных подвалов на грязных стульях за грязным столом сидит кучка грязных людей, а среди них – одна чистенькая, непонятно, как сюда попавшая – очевидно потерявшаяся, девушка.
Вот скрипит дверь, и в подвал заходит молодой человек. Она смотрит на него и думает – что заставляет ее смотреть на него? Она видит этих грязных и ни на кого не смотрит. Но что-то ей подсказывает – он – не такой.
-Привет, Сережа - говорит Лена, - Мы тебя заждались! Знакомься – Катя, теперь будет тусоваться с нами. Сережа, кстати - она умная – можешь с ней посидеть-поболтать.
-Да? - риторически переспрашивает зашедший, и смотрит на Катю. Он отводит от нее глаза и общается, как ни в чем не бывало с грязными.
После коллективного распития алкоголя (кроме Кати и Сережи) все, как обычно, разбредаются по парочкам совершать свои грязные дела. Сережа остается сидеть за столом, хотя к нему подходят по очереди две грязных девочки из тусовки и просят «посидеть с ними вон в том углу». Он говорит им «нет», не отрывая глаз от смущенной Кати.
Все «друзья» разбрелись.
-Привет, Катя. Ты правда – «умная»? - презрительный, высокомерный тон, оттого, что он привык разговаривать так – вечное окружение полных идиотов.
-По сравнению с ними – да.
-Ну, если по сравнению с ними, то это не значит, что ты абсолютно умная.
-А ты?
-А как ты думаешь?
-Ты – не они.
-Это даже им понятно.
-Но им не понятно, в чем отличие.
-А ты понимаешь?
-Догадываюсь.   У тебя глубокий взгляд, а у них – плоский. Они тупы, а ты циничен. Они лицемерны, а ты не скрываешь презрения к ним. Они тобой восхищаются.
-Они – наркоманы, как и я.
-Их поработили наркотики, а тебя нет.
-Почему же я не брошу?
-Это единственный способ проводить время...
-И?
-Не знаю.
-Они уводят в другой мир. А почему я не сижу в четырех стенах, а торчу здесь с ними?
-Ты не с ними – ты один. Их нет. Но телу нужна деятельность. Иногда тебя забавляет их тупость...
-Ты здесь в первый раз?
-Да. Меня «взяла погулять» Лена – соседка.
-Ты их еще не увидела. Это не тупость. Тупость присуща людям, а они – не люди. Они пусты и бесформенны. Они подобны вонючей гадкой слизи. Такая мерзость не может «забавлять».
-Они не виноваты.
-Они не виноваты, но они заслуживают обвинения.    А что ты здесь можешь делать?
-Судьба... Другого выхода нет.
-Умереть?
-Я боюсь...
-Я тоже.

-Ребята, вы засиделись! Сколько можно говорить? Давайте к нам!
Катя озабоченно посмотрела на часы и сказала, что ей пора домой. Она встала из-за стола, поймала прямой взгляд, сказала «Пока» и поспешила домой.

Дома ее никто не ждал. Пьяная тетка давно спала, сидя за столом. Катя посмотрела на нее, со спутанными волосами, с черными руками. «Она – такая же грязь», мелькнуло у нее в голове, но она испугалась этой мысли и тут же загнала ее в дальний угол разума.
Зайдя в тесную комнату с высоким потолком, оставалось только лечь на кровать и заснуть. Заснуть и видеть кошмары, снящиеся каждую ночь. Но сон был далеко отсюда. Она не видела сны, она вспоминала услышанные сегодня слова. «они – не люди», «подобны вонючей гадкой слизи», «мерзость», «заслуживают обвинения»...

«Он – не наркоман. Наркоманы так не рассуждают. Они вечно пьяны, а он трезвый. Но если он принимает наркотики, он не всегда наркоман. Или всегда, кроме него... Он чист и не боится грязи. Почему ее боюсь я?..»

-Ты чего вчера так быстро убежала? Не понравилось? Сегодня не пойдешь?
-Пойду.
-Здорово! Замутишь с Серегой? А? Я тебя, наверное, смутила?
«Знаешь ли ты, что означает это слово...»
-Ладно, молчи. Тогда сегодня в девять.
-Ага...

Опять подвал, грязь, стол, грязь, люди, грязь. Он тоже тут. Слава Богу. Он – высокий. Лицо. Бледная кожа и желтоватые круги под глазами. Глаза отдают краснотой. Само лицо – острое. Острый прямой нос, большие глаза. Глаза. Необъяснимые, бездонные, ясно голубые. Взгляд глубокий настолько, что дна не видно, возможно – бездонный. И не пронзающий, не холодный. Ты не боишься, что этот человек видит тебя насквозь – тебе страшно потому, что ты тонешь в бездне, ты теряешься там, и если вовремя не остановиться, можно не вернуться.
-Привет.
Все то же самое. Опять курево и алкоголь. Опять пошлые, тупые шутки. Опять пары существ, теряющиеся в грязной, пьяной и обкуренной физической любви. Опять они вдвоем. Только они пока не говорят. Им неуютно вдвоем среди них.
-Вроде, они все усердно заняты делом и про нас забыли. И твоя соседка, по-моему, тоже. Пойдем?
-Пойдем.
Им повезло – их уход, действительно, никто не заметил. Они вышли из подвала на серую больную улицу и пошли вперед.
-Скажи – ты один ребенок в семье?
-У меня нет семьи. Пьющий отец и сестра, каждый вечер захлебывающаяся рвотой могут быть семьей, если помнят о тебе. А они даже не знают, что я существую. Их разум больше им не принадлежит. Мозг догнивает, пьяное сердце прогоняет через себя литры алкоголя, а глаза пусты. Я один.       Тебе больно говорить о себе?
-Немного... Мама больна – надежды на ее выздоровление почти нет. Папа умер давно. Кроме маминой сестры никого не осталось – меня отослали сюда к ней - «до тех пор пока моя мама не выздоровеет».
-Ты боишься остаться здесь навсегда, а не смерти мамы...
-...а эта вечно пьяная женщина, которую я вижу либо за столом, либо на полу... Сейчас у меня нет семьи.

Продолжать разговор было бессмысленно. Пришлось подождать, пройти несколько минут в молчании, чтобы начать новую тему, не связывая ее с прошлой.
Они шли. Нога в ногу, тихо, почти бесшумно. И молча. Серая ночь почему-то не давила сегодня на их своим низким тяжелым небом. И дождь не трогал лицо и руки. Было спокойно. И тихо. Ни одного звука не было слышно, будто все заснуло. Но не умерло – заснуло. И что-то заполняло пространство вокруг и было живо.

-Ты не боишься грязи...
-А ты?
-Боюсь.
-Зря. Ты чиста навечно.
-Как ты?
-Как я.

Опять тишина. Опущенная голова Кати. Катя – красивая девушка, чистая, в светлой одежде. Светлая кожа. Лицо доброе, улыбающееся и печальное. Голубые глаза глубоки, но дно – вот оно, совсем недалеко.

-Ты не боишься грязи, ты обычно пьешь и... не только. Тогда почему ты уже второй день не пьешь с ними?
-Так я ухожу от них, так я вырываюсь из этого города. Так я остаюсь наедине с собой. И в то время, как мое тело лежит в грязном подвале, рядом с другими грязными телами, я беседую с собой. А эти два дня я говорю не с собой, а с тобой.
-Я – достойная замена такому собеседнику, как ты?
-В среде этой мрази – да.

Это не было оскорблением. Это было сказано равнодушно и честно. От этого было еще больней, но это в тоже время не позволяло обижаться. Пришлось промолчать.

-Сейчас этот город...
-Красив. Я не видел его таким очень давно. Он жив. Он не пустой.
-Это мы подстраиваемся под город – хотим его видеть красивым и видим, или город подстраивается под нас?
-Это не важно. Тебе все равно не узнать, каков он на самом деле, ты не хочешь этого знать и тебе не надо этого знать... если ты – человек...
-А если нет?
-Если ты не человек, то когда ты это поймешь – тебе не будут нужны ничьи объяснения.
-Ты – человек?

На этот раз молчание длилось несколько часов. Они ходили по живому красивому городу в тишине, нога в ногу, тихо, почти бесшумно.

Утром она вернулась домой. Она спала до вечера, проснулась от визита соседки.
-Ну, как?
-Что?
-Не прикидывайся! Что у вас было с Сережкой? Ты молодец! В него все девки влюблены, а он спал всего лишь с несколькими из них – и дальше дело не шло. А с тобой как?
-Пока никак...
-Что, романтика, что ли? - лошадиный смех до конца разбудил Катю.
-Ага. Ну, это же второй день только.
-А! Планы на сегодня?
-Ну, сегодня-не сегодня...
-Ладно-ладно! Не буду мешать. У нас девки не агрессивные...
«О-о-о! Слово из пяти слогов!»
-...- женственные - бить морду не будут, но соблазнять твоего Сергея будут по-полной!»
-Разберемся.
-Как обычно - в девять?
-Да.

В этот вечер их ничто не гнало из подвала. Они остались внизу.
-Все «девки» в тебя влюблены. Что ты об этом думаешь?
-Тебе интересно?     Они восхищаются моим поведением, и еще что-то их влечет ко мне.
-Твоя дьявольская сущность...
-Ты – девушка – тебе виднее. Мне смешно наблюдать за ними.
-Ты жестокий и холодный.
-Но всегда справедливый в человеческом понятии и никогда не лгу.
-Не лжешь – лишь играешь словами.
-Это не подсудно. Я не виновен.
-Виноваты они... Я и говорю – дьявол.

Он достал из кармана пакетик с героином, шприц, зажигалку, ложку и начал совершать действо, приведшее Катю в ужас.
-Ты меня оставишь с ними?
-Пойдем со мной, - равнодушно, равнодушно!
Злость. Непонятно, чем вызванная злость. Молчание.
-Боишься?
Молчание.
-Как хочешь.
Молчание.
-Ты что-то хочешь сказать?
-Ты – наркоман...
-Я сказал тебе об этом в первый день.
Обиженная, она выбежала из подвала и пошла домой.

«Злость, злость, обида. Но почему мне кажется, что я говорю это неискренне? Что за этими словами? Что-то.» Она остановилась, развернулась и пошла обратно.

Опять увиденная грязь, духота вернули ей спокойствие, а точнее – покой. По углам, по диванам, креслам, кроватям и стенам они. Среди них на диване он. Рядом девушка, ласкающая его. А он не видит ее, у него в руках шприц – готовый к проникновению в его вечно чистую плоть.
Она идет к этому дивану, девушка (боже мой! а ведь она – человек!), увидев Катю, испуганно встает с дивана и уходит. Катя садиться на диван, смотрит, как он смотрит на шприц.
-Ты вернулась? - он поднимает глаза на нее. Глаза – обреченные, ей страшно на них смотреть.
-Мне интересно.
-И страшно, - игла ждет, - Они не смотрят на нас – они приняли тебя.
-И теперь я – грязь.
-Такая же, как я. Но не как они.     Я рад, что ты вернулась.
-Я знаю, - удивленно произнесла она.
-Ты не понимаешь, почему.
-Почему я ничего не понимаю, в отличие от тебя?
-Ты молода, но ты сейчас стремительно взрослеешь. А я стар, и скоро умру. Ты хочешь постареть. Но тебя здесь держит что-то одно. Что же ты будешь делать, когда это что-то умрет?
-Не знаю. Я боюсь думать об этом.      Что сделало тебя старым?
-Наркотики, потери, одиночество, боль. Все это постепенно убивает. Не наркотики дали мне какое-то знание – это неправда. Они лишь выгоняют дух из тела, из мира. И путь там найти – можем мы. Это и отличает нас от них...
-Я привыкну к ним?
-Не знаю.
Она закатала рукав и протянула руку. Он подождал немного, она не передумала, игла медленно утонула в руке.
Странно... Она начала уплывать, терять подвал сразу. Она услышала его голос:
-Жди меня. Я найду тебя. Обещаю.


Цвет, которого не существует, очертания, которых она не может описать. Небо есть – оно давит, оно падает на нее. Ветер – порывистый, холодный, больной. Поверхность – твердая, чем-то похожая на серую и железную. Что-то напоминающее деревья – много, высокие, немного пустые, но стойкие – ветер на них не действует, они не шевелятся. Есть и валуны – толстые, низкие, ледяные – черные, без единого просвета, но неровности понятны. Она смотрит и не может понять, почему ей так страшно. Объема нет. Все плоское, как на бумаге. И ее руки, на которые она смотрит, и ветер который дует. Она – рисунок, она ненастоящая. И звука нет. На уши давит пустота, барабанные перепонки в любую секунду лопнут. Она не слышит собственного дыхания, собственных шагов, собственного голоса, собственных мыслей... Лишь чувства остались.
И вот она чувствует, что он далеко, его здесь еще нет. Ей страшно, она в панике оттого, что не может даже думать. Она лишь чувствует это, чувствует, что если он не придет, она пропадет здесь навсегда.
Пустота внутри. Она пустая, а ее человеческий мозг как ни старается - не может понять, что такое пустота. Страх.
Но ей становится хорошо. Ей не надо ни о чем думать, это не к чему. Пустота? Хорошо – меньше проблем. Ничего не тянет, не надоедает. Свобода!
Хочет убежать с этого места, взлететь – а она знает, что сможет, но не успевает. Он здесь. Он пришел. Она чувствует. Чувствует, что надо стоять на месте. Стоит. Видит плоское подобие его, оно приближается, берет ее за руку. Тепло. Он ведет ее куда-то, она идет за ним. Они огибают подобие валуна, сворачивают влево и видят перед собой дверь. Он уверенно открывает ее, они заходят внутрь.

Чувство свободы пропало, но эта потеря сопровождалась не сожалением и даже не досадой, а облегчением. Она почувствовала, что это опять она, а не обезумевшее от настораживающей разум свободы существо. Так же пропала пустота, а точнее – что-то заполнило ее внутренности, что-то густое, мягкое, теплое. Теперь она слышит свои мысли – возобновилась тихая приятная головная боль – присутствие разума.
Она смотрит по сторонам. Огромное пространство под открытым небом. Коричневая каменистая поверхность, разбросанные по долине пятна зеленой травы травы и таких же ярко-зеленых кустов. Реже, чем пятна зелени, здесь разбросаны высокие монументы, изображающие, видимо, каких-то богов. Небо окрашено в тепло-рыжий цвет – наверное, близится закат. Ветра нет, но чувство жизни, правда размеренной и спокойной, ничем обычно не рушимой, присутствует.
-Где мы?
-В ином мире, нежели Земля.
-Мы здесь одни?
-Да.
-Зачем мы здесь?
-Во-первых, чтобы не находиться в том мире. Туда приводят наркотики. Тот мир порабощает слабые души. В общем, души людей. Ложная свобода опьяняет их, и они становятся рабами этого мира, а значит рабами наркотиков.    Видишь, наркотики тебе не союзники.
-Но, почему же...
-Это самый легкий способ выбраться из нашего мира. Хотя бы туда –  а оттуда можно пройти и сюда.
-А во-вторых?
-А во-вторых, здесь можно получить ответы на многие вопросы, если захотеть.
-Сколько у нас времени?
-Немного.
-У меня есть вопросы, но я пока боюсь знать ответы.
-Пока?
-Пока.
-Тогда наслаждайся спокойствием души этого мира.

Они сели на твердую теплую землю рядом и стали смотреть вдаль на сказочную рыжую добрую и спокойную даль. Они не думали друг о друге, но чувствовали взаимное родство их душ. Чужая душа стала второй собственной – такой же близкой, такой же своей. Теперь ни он, ни она не одиноки в бесконечности бытия. Их двое. Они отчуждены от жалкого человеческого мира, где им нет места, ибо они не люди. Пока есть время, они сидят на чужой для людей, но на своей земле, и он обнимает ее за плечи.



Но время короткого счастья подходит к концу. Они знают это. Они закрывают глаза.   Становится холодно, сыро. Доносится запах табака и алкоголя. Все громче слышны разговоры и стоны грязных людей. Они чувствуют шершавую обивку старого дивана. Они вернулись.

Шатаясь, Катя встает в дивана.
-Ты пойдешь домой?
-Да, пойду – просплюсь. Я устала.
-Приходи завтра ко мне днем.
-Я не знаю, где ты живешь.
-Я приду за тобой.
Она шла домой, действительно, только чтобы проспаться. Больше ей там делать было нечего. И просто одной ей теперь тоже делать было нечего. Рассуждать? У нее было слишком много вопросов, на которые Сережа мог дать ответ. Она бы спросила, но была не в силах. Слишком слаба она стала после боли возвращения в этот мир. Она подумала лишь об одном: что с ее будущем?
«У меня его нет. Ни в одном из вариантов развития событий. Или есть, но я не могу представить себя в подобных условиях. Если мама выздоровеет, я уеду отсюда и никогда больше его не увижу. Нас разорвут, как сиамских близнецов. А если она умрет, я стану наркоманкой вместе с ним.»

-Что тебя так тревожит? Что вчера случилось такого страшного?
-Когда мы были в том... первом мире, я... почувствовала свободу, мне понравилось...
-Ты не слаба, как они. Не бойся. Когда они там, то они не чувствуют зов. Ты же стояла и ждала меня, когда я появился? Не побежала по безумным полям?
Я вначале не знал этого и пытался их вытащить оттуда, но бесполезно – они не слышали меня.
И меня научили не «летать» в этом мире. Только этот человек уже умер.
-Как?
-Он верил, что способен уйти. Уйти в мир умерших. «Слиться с Истиной, с Началом, с Богом», он говорил. Он считал, что верит и знает, и что этого достаточно, чтобы стать свободным. А я считаю, что он был прав, и что сейчас он истинно счастлив и пребывает в бесконечном блаженстве свободы.
-И ты хочешь уйти?
-Туда? Да. Но я подожду тебя, - впервые он радостно улыбался. Впервые он был весел и, немного, счастлив. Она засмеялась, а он – ей в ответ. Они впервые встретились днем и не на больной улице, не в грязном подвале. Они впервые встретились после того, как стали единым целым.
-Я думала о будущем вчера. Я боюсь.
-Не думай о нем больше никогда – все будет именно так, как должно быть...
-...что ни делается – все к лучшему. Судьба.       А ты задавал вопросы во втором мире?
-Да.
-Это страшно – получать ответы?
-Немного.   Хочешь сегодня спросить? Если ответ тебе могу дать я, то спроси меня. А если сама знаешь ответ, то пересиль и спроси себя. Знаю, это не всегда получается. Но, при возможности – постарайся.
-Как тот человек ушел?
-Мы ходили по мирам, пришли в рыжий мир, он что-то спросил, получил ответ, громко рассмеялся, сказал мне «До встречи!» и ушел. Когда я вернулся, он лежал мертвый рядом со мной – передозировка.


Опять этот безумный плоский мир. На этот раз ей легче. Нет веры в свободу здесь, мыслей нет, как и прежде, но теперь есть чувство, что надо идти. Вперед, обойти валун, налево, дверь. Облегчение. Тепло, мягкий ветерок. За ней входит Сережа. Он садится на мягкую траву.
-Спрашивай. Ответы ждут тебя.
Она встает лицом к рыжей дали и думает, о чем спросить. Есть много вопросов, на один из них она почти знает ответ. Она почти уверена в нем. «Ну, пусть первый вопрос будет не таким страшным.» Она задает вопрос, и получает ответ. Он тоже слышит ответ. Они знали его, но боялись признать. Снова они вдвоем, снова далеки от грязного мира, снова на своей земле. Скоро они вернутся, но сейчас это не имеет значения. И пока они здесь, они наслаждаются мимолетным спокойствием, счастьем и любовью.

Они вернулись.
-Тебя ждут дома?
-Нет. Я останусь.

Первый спокойный сон за много лет у обоих. Без сновидений, без кошмаров, без боли и тревог. Теплый сон, согретый близким телом и душой.
Он проснулся от непривычного чувства спокойствия. Приподнялся и посмотрел на нее. Чистая, невинная душа, лежавшая рядом. Незащищенная, открытая, наивная. Улыбка счастья на лице, тело чувствующее уют и тепло. Он улыбнулся и снова заснул.

На следующий день она попросила его уйти в рыжий мир опять – был вопрос. Он уже не садился на траву – он тревожно ждал ее. Она отошла в сторону и подумала о маме.
Больно получать ответы. Конечно, ее мама умрет – через час по человеческому времени.
-Мы можем сами вернутся?
-Можешь. Возвращайся.
-А ты?
-У меня тоже есть вопросы.

Она очнулась там, где должна была – на кровати в доме, где жил Сережа. Он лежал рядом. Она посмотрела на него и побежала домой. У нее не было времени думать о слезах – она бежала к телефону, стоящему на грязном столе в доме пьяной женщины. Она набрала телефон больницы, записанный на листке, висящем на стене.

-*** больница?
-Да. Чем могу помочь?
-Вы можете узнать, Беляева Анна Сергеевна...
-Да, сейчас....
-Врач Шевелев Дмитрий. Я вас слушаю.
-Беляева Анна...
-...Катя?
-Да.
-Катя... у твоей мамы остановилось сердце... десять минут назад...


Она знала, куда идти – обратно к Сереже. Она ни о чем не думала. Она чувствовала себя почти так же, как в мире наркоманов, такой же пустой, как и тогда.

Она зашла в комнату, уверенная, что Сережа сидит на кровати или что-то делает, но он был Там. Странно...
На кровати лежала записка, она ее не сразу заметила. «Приходи – я жду тебя.»
Ей не было страшно даже, когда она услышала ответ, когда она брала телефонную трубку, но сейчас ужас – мерзкий, промозглый ужас – охватил ее с ног до головы. Она торопливо приготовила пропуск-героин и ушла. Бегом обежала валун и забежала в дверь.

Он стоял недалеко. Улыбался. Увидел ее.
-Ты пришла?
-Что случилось?
-Я счастлив. Я терял, терпел боль, старел, умирал, но мне не хватало лишь счастья любви. Я познал его в то время как созрел для Истины. Жаль, что мы встретились так поздно, но счастье, что мы встретились. Я так счастлив! И лишь одно огорчает меня – что я оставляю тебя здесь одну, и что ухожу один без тебя. Мне будет не хватать тебя – мы одно целое и мы разрываемся. Но я буду ждать тебя. Я счастлив, ибо имел бесконечный день любви! Я счастлив, потому что Судьба позволила нам встретится. Я счастлив, потому что знаю, что ждет нас впереди. Я счастлив в предвкушении нашей встречи Там, где мы будем вечно счастливы. Прости, что заставляю тебя жить на Земле еще какое-то время, а сам ухожу. Прости, - слезы счастья, блестящие, прозрачные, чистые, ясные, катились по его щекам, падая на его счастливую улыбку, - Знаю, что ты не забудешь меня, но помни, что мы были созданы Судьбой лишь для нашей Встречи, лишь для нашей Любви, лишь для нашей Вечности.   До встречи!
И он ушел.
Чистые слезы капали и из ее глаз. Они капали до тех пор, пока не оставили за собой голубую бездну. Она улыбалась.

Она открыла глаза, встала с кровати. Сняла трубку, набрала 03.
-Скорая? Улица Серая, д.10. Передозировка наркотиками, *** Сергей.

Девушка вышла из дома и пошла вперед по улице. Она смотрела вперед себя, улыбаясь. Ее глаза – ясно-голубые, чистые и бездонные. Они так глубоки, что смотришь в них и боишься утонуть.