Дворы, образованные несколькими хрущевскими многоэтажками в центре города, были набиты лавочками, неухоженными яблонями и именовались «королевскими». Они собственно и сейчас так именуются. Название свое королевские дворики получили во времена жестоких межрайонных драк , когда водка стоила четыре двенадцать, а колбаса бывала по большим политическим праздникам.
     Братва в домашних тапках и хлопчатобумажных трениках по вечерам курила на  заплеванном до черноты пятачке возле телефонной будки и доебывалась до прохожих, которых на проспекте Ленина всегда было в достаточном количестве. За будкой на всякий случай стоял увесистый кол под названием «палочка-выручалочка», потому как прохожие случались разные. Иногда, когда основным Мосичу, Лякишу и Фролу становилось скучно, они лениво подзывали младшую группу и говорили – Ведя, Дрей,  давай-ка вон того фраера  дерните. Нам, ученикам 3-го класса «А» средней школы номер 5, в этом случае надлежало подойти к жертве и , сплюнув под ноги, попросить закурить. Дело обычно заканчивалось мордобоем за котельной. Потом побитый фраер приводил подмогу и мероприятие продолжалось в расширенном составе. С криками, окровавленными рубахами и запоздалыми мигалками ментовского воронка. Но мы с одноклассником и соседом по лестничной площадке Дреем к тому времени уже обычно спали по причине малолетства. С Андреем Прониным мы были не только соседями, но и друзьми. Недавно я наткнулся на книжку «Тимур и его команда» с надписью – «другу Олегу от друга Дрея на добрую память». Через 20 лет Андрея убьют во время четвертой ходки, но это будет когда-то. А тогда мы ловили  самодельными западнями щеглов в Нижнем Судке, курили подобранные бычки , Дрей что-то выпиливал лобзиком, а я прогуливал занятия в музыкальной школе, спрятав скрипку в канализационной трубе.
     Труба пролегала по дну оврага, или Судка, пожалуй единственного места, отличающего Брянск от прочих среднерусских городов, главными достопримечательностями которых являются большие дымящие заводы, огромный памятник Ленину на одноименной площади и извилистая река с редкими песчаными пляжами. Заполненный садами, деревянными домиками и вековыми ракитами, Нижний Судок служил нам основным местом обитания, благо щеглов для ловли и всяких укромных мест для планирования дальнейшей жизни там было в изобилии. Говорят, что основным мотивом приездов с концертами в Брянск для Святослава Рихтера были именно прогулки по Судкам. Восточный берег к тому времени уже благоустроили, снеся частные дома и построив здание Управления внутренних дел , а западный все еще был диким , больше напоминавшим деревню, нежели сердце областного города.
     Именно на нем и обнаружился заброшенный сарай в грушевом саду, где нашей командой и было решено обустроить базу по примеру тимуровского прототипа. Голубям на чердаке пришлось потесниться, лестница починена с помощью принесенных из дому гвоздей, а продавленный диван в меру аккуратно очищен от птичьего помета и пыли. Свесив ноги из разобранного фронтона,  мы с Дреем, Боником и Шведом  курили ворованную отцовскую «Приму», рассуждали о предстоящих поездках в пионерлагерь, стреляли из самопалов, заряженных серой от спичек и делали неприличные жесты в сторону окон УВД. Когда тебе 10 лет, жизнь кажется бескрайней. Таковой она и была.
Мосич с Лякишем тоже изредка забредали в наше пронизанное солнцем и мотыльками логово, говорили – «охуенно , чуваки, охуенно». Сидели развалившись на диване и рассказывали, что Мареку похоже светит срок за майскую драку и человека с ножевым ранением. Менты, суки, догнали.
     На этот раз они явились с толстым потным не то евреем, не то цыганом, мы тогда не сильно в этом разбирались, бутылкой «пшеничной» и плотной девкой в застиранной юбке и ситцевой кофте без рукавов. Девка села на продавленный диван и закурила предложенную возбужденным Мосичем болгарскую сигарету «родопи», зажав ее  между пальцами с обгрызенными ногтями. Коленки гостьи были снабжены овальными потертостями лилового цвета. « Какие же у тебя крутые ляжки, - присев на корточки, похлопал её по крупному бедру Мосич. – жрать хочешь?». «Да, хочу. А ляжки сейчас не те. Вот раньше были – да… Похудела нынче.» Чувствовалось, что девушка не избалована комплиментами и повышенным вниманием. Она расслабленно откинулась на спинку дивана, греясь в лучах минутной славы. «Боник, держи деньги. Купишь буханку хлеба и колготки подешевле. И шоб мухой». Мосич сунул нам трешку и вновь переключился на гостью. Потный цыган или еврей стоял в углу и ухмылялся.
     Как успел пропыхтеть по дороге в гастроном, которую мы преодолевали галопом,  Швед, девку подобрали на улице, ей 16 лет, она убежала из спецшколы или колонии где-то в области  и сейчас ее будут ебать. Третьеклассник Швецов именно так и сказал – «будут ебать». Вернее не сказал, а выдохнул в два приема, вот так «е-эх-бать». Круглые голубые глаза его сверкали ужасом и завистью.
     Когда с хлебом и колготками из ЦУМа мы примчались к сараю, Лякиш стоял около входа и застегивал ширинку. Крапива перед ним жирно блестела свежей мочой, привлекая внимание нескольких ярких шмелей, шумно кружащих над листьями в поисках наиболее удобного мета для посадки. «Купили? Теперь валите отсюда.» Лякиш с передачей исчез в сарае , предоставив нам право нарушить его указание.
     Из-за двери сквозь шум в ушах мы различали голоса, скрипы и другие звуки, природу которых каждый был волен определять самостоятельно. Долговязый Боник, счастливый владелец репродукции с картины «Даная» для мастурбации, не в силах выполнить приказ «валить» припал к щели между досками и запустил руку в трико. В распахнутой двери появился Мосич в черном трусняке. «Боник, бля, кончай дрочить. Гы-гы-гы. Пацаны,- обернулся он в полумрак сарая, - может пустим мелких, пусть посмотрят?»
На диване, раскинув белые в темноте ноги, лежала женщина и улыбаясь смотрела в потолок. На ней мелко дергался прыщавой задницей с какой-то наколкой потный цыган. На табурете стояла пустая бутылка водки, стакан и половина хлеба. Забившись в угол, мы не мигая смотрели на сцену любви. В голове звучало «е-эх-бать, е-эх-бать». И еще звучала скрипичная пьеса, которую мне было велено выучить за каникулы. «Па-ба-ба, па-ба-ба, па-ба-ба-ба-баба-ба…» Композитор Раков. «Прогулка».
     На месте сарая позже построили огромный страшный дворец пионеров из бетона, но спустя еще несколько лет он стал разваливаться и его закрыли. Так до сих пор и стоит с заваренными ржавой арматурой окнами, надломленной стеной и бабушкой-сторожем внутри. А гостья в сарае прожила несколько дней. Мосич с Лякишем и прочими на это время даже забросили телефонную будку и «палочку-выручалочку» на проспекте, перестали трепать фраеров. Но потом конечно вернулись. Беглая девочка покинула сарай. По слухам ее увел потный все-таки видимо цыган и утопил в Десне. Извилистой реке с редкими песчаными пляжами.