Если вы вдруг каким-то непостижимым образом окажетесь на верхнем этаже оранжево-линялой девятиэтажки в районе 311 квартала, если вдруг эти окна будут выходить на север, а часы показывать 8-30 утра, то посмотрев в сторону старого аэропорта, вы сможете разглядеть две черные точки, хаотично перемещающиеся по ржавой поверхности поля. Если ко всему прочему вы будете трезвы, что маловероятно в столь ранний час в чужой квартире, или у вас совершенно случайно окажется бинокль, то вам удастся рассмотреть, что одна из точек это мужчина в старом пуховике и трениках с вытянутыми коленками, а вторая - серый стафф с купированными ушами. То, что стафф кастрированный, разглядеть удастся врядли. Но можете поверить на слово, потому что дядька в пуховике это я и мне про кастрацию собственного пса известно все в деталях. Полчаса назад мы выехали из дома, отвезли младшего сына в лицей и теперь выгуливаем друг друга по обочине раздолбанной взлетной полосы, уползающей потрескавшейся лентой в утренний жидкий туман. Мы не ели, не молились и не чистили зубы, мы даже не знаем, что где-то на севере опять упал вертолет. Справив нужду, каждый занимается своим делом. Собака ловит кротов и гоняет одинокую ворону, а дядька рассматривает шприцы, презервативы и пятнистые ватки, которыми усеяна поверхность аэродрома. В расположении предметов можно проследить некоторые закономерности. Шприцы например лежат у самой бетонной кромки, как правило по два. Внутри бурая жидкость, которой немного. А презервативы, в основном по одному, обнаруживаются метрах в тридцати от взлетки. К каждому из них ведет отдельная колея, продавленная в траве колесами автомобиля небольшой грузоподъемности. Цвет обычно традиционный, черные и малиновые встречаются редко. Там, где колея заканчивается, по обе стороны можно наблюдать незначительную примятость растительности и дополнительные предметы. С одной стороны это обычно упаковка из-под фисташек, смятая пачка парламента и фантик дурекса, а с другой - несколько окурков с кольцом помады, скомканные салфетки и пара пластиковых стаканчиков, один также в помаде. Чуть поодаль в обязательном порядке порожняя бутылка сухого вина от молдавского производителя. Рассматривая предметы, параллельно можно думать какие-нибудь мысли или пытаться отвечать на вопросы, тут же себе и задаваемые. Например, какое количество цивилизаций покоится в этих полупрозрачных резиновых стручках с мутной субстанцией внутри? Или почему в сентябре мама наткнулась в этом поле на начавший разлагаться мужской труп, а ты нет? Или вспоминать, как еще каких-то пятнадцать лет назад ты взлетал отсюда на бело-голубом як-40, отправляясь в Минск, где тебя встречал Сашка с двухмесячным бультерьером в сумке, который умрет двенадцать лет спустя на диване в детской от рака. Можно гордиться, что ты с утра не куришь, а с обеда не пьешь, кидать осколок виниловой пластинки, непонятным образом оказавшейся в траве и смотреть за его пьяным полетом в сторону сухого одинокого дерева.
Еще можно представить, что вам наверняка надоело пялиться в бинокль. Что вы прошли квартиру насквозь и рассматриваете улицу безвкусных коттеджей и расположенное дальше к югу бескрайнее кладбище. А может вы давно ушли или вообще не появлялись в окне на верхнем этаже этой линялой девятиэтажки. Впрочем, это совсем и не важно.