Мороз шагает по стране. Страна замерзает. Граждане страны дружно, в едином порыве сплотились против общего врага. Все СМИ – электронные и бумажные, желтые и красные, черные и белые, государственные и частные – упиваются вторую неделю длящейся сенсацией. Ищут остроту. Острота порой появляется, но пока, к счастью, не принимает характера национального бедствия. Однако народ бдителен, а власть внимательна и предупредительна. Она вместе с народом.
О какой стране речь? Об африканской? Неужели о России? Не об этом ли поговорка «Напугали ежа голым задом» (есть и более грубые варианты)? Вспоминаются строки Ильи Эренбурга: «А мы такие зимы знали,/ Вжились в такие холода,/ Что даже не было печали,/ Но только гордость и беда». Впечатление такое, что Россию окончательно заполонили «дети юга, где пальмы блещут в январе», а столичные жители никогда не бывали не то что в Сибири, а даже в Питере, где 10 градусов мороза «на ощупь» – как московские 20. Но нет – забыты новости политики и экономики, культуры и социальной сферы. Мороз заполнил все.
Истерия развивается по нарастающей, захватывая все новые территории и страны. Европа уже смотрит на шагающие к ним холода как на нечто русское, как на новое (или хорошо забытое – с 1812 года – старое) оружие своего потенциального партнера и союзника. Как нельзя кстати оказалась и новогодняя российско-украинская газовая кампания, подготовившая общественное мнение Запада к тому, что заморозит добропорядочных бюргеров именно алчный и неуправляемый русский медведь. Но нам их опасения, конечно, смешны. У нас все серьезно.
Дело не в том, что мы забыли, как утеплять жилье или пользоваться зимней одеждой. Все глубже: в России зарождается новая национальная идея. А этого народ уже давно заждался. Проблема с национальной идентичностью россиян до последнего момента висела в воздухе, пытаясь найти решение в истории, культуре, религии, спорте, экономическом росте, социальной ответственности, национальных проектах и прочих в разной степени масштабных или мелких, «долгоиграющих» или сиюминутных, но все же никак не объединяющих все население страны материях.
Действительно, приобщенность к русскому морозу и участие в противостоянии ему вполне может претендовать на национальную идею. Или, во всяком случае, обладает всеми ее необходимыми чертами. Касается каждого, никого не оставляя равнодушным. Отделяет жителей России от благополучных европейцев (не говоря уж о жителях других континентов), обозначает некую «буферную зону» – «у края русского мороза». Объединяет народ против общего врага. Бороться с этим врагом можно открыто и не стесняясь в средствах и выражениях. Абсолютно безопасно. Это как борьба против происков империализма и за мир во всем мире во времена СССР. Но тогда идея вяло спускалась сверху, а теперь бодро растет одновременно во всех направлениях, сплачивая власть и общество, граждан и мигрантов, работников и работодателей, поставщиков и потребителей. Каждый за себя, но плечом к плечу.
Конечно, в семье не без урода: всегда кто-то будет пытаться нажиться на общенациональной беде, получить выгоду, уничтожить конкурента, решить какие-то свои частные, корпоративные или групповые задачи. Проходимцы всегда были и всегда будут. Но чем возмутительнее будут выглядеть эти отдельные вопиющие факты в глазах сплоченной нации, тем чище и отчетливей будет сама идея.
Дело за малым: для успешного поиска и формулирования настоящей национальной идеи необходимо просто найти замену слова «мороз». Или не искать – пусть так и будет. Тем более что это совершенно органично для истории государства Российского. Не случайно ведь великий мракобес Победоносцев формулировал свои мысли в температурных терминах: «Россию надо подморозить». А внутренний демократ Эренбург придумал для хрущевских послаблений словечко «оттепель».
«И в крепкой ледяной обиде,/ Сухой пургой ослеплены,/ Мы видели, уже не видя,/ Глаза зеленые весны».
Николай ИВАНОВ, редактор отдела экономики,
"Политический журнал", No 2 (97) / 23 января 2006
ссылка 
