| Интересный комментарий: |
|
|
| О! История из жизни.
Пока подпопник новый не понять, какой стороной куда его надевать. Потом, когда затаскается, то ясно, какая сторона чище, а на новеньком я на всякий случай написал на внутренней стороне "ЖОПА". Чтоб не путать. А поскольку надпись прилегает к этому самому месту, то не видна. Пошли в байдарочный поход, на первой стоянке начало похода хорошо отметили. Утром просыпаюсь, слышу, что ... |
Рекомендовал(а)
|
Рекомендует
|
Наш одногруппник по МВТУ им. Баумана Серёжка Ларин собирался отметить годовщину свадьбы, и мы с непременным членом нашей весёлой компашки Поспеловым (между нами – Спелым) были приглашены на торжество. Время сбора было назначено на вечер, а утром мы сдавали последний экзамен весенней сессии. У самого Сергея уже тогда были все признаки лёгкой гениальности кроме очков на носу и бытового занудства зубрилы-ботаника. Он уже сдал экзамен досрочно. Кстати, из нашей группы он же первый и защитился. Так что Ларин готовил дома стол, мы с Поспеловым, успешно преодолев последний экзаменационный барьер перед каникулами, решили отметить конец сессии. Во-первых, учебная гора – с плеч, во-вторых, до вечера-то далеко. Бутылочку в соседнем дворе мы, значит, опустошили.
А времени до назначенного часа ещё полно, и мы решили заехать по дороге на Птичий рынок. Почему именно туда – не вспомню. Да, просто чтоб время потратить. И встретили мы на рынке мужика, который продавал ёжа. Вообще-то, по правилам этого рынка диких животных продавать на нём было запрещено, но не возникало сомнений, что мужику надо выпить, и продажа ежа – единственная возможность разжиться необходимой суммой на бутылку. На вопрос, откуда, мол, у него такой зверь, мужик ответил:
- Собственный. Я их дома развожу.
Ясно, что врал. В глазах заводчика ежей обыкновенных проглядывало отчаяние, мы с Поспеловым сжалились, скинулись по рупь пятьдесят и купили ёжика. В конце концов, решили мы, в гости без подарка приходить не комильфо, да и подарок будет оригинальный. С транспортировкой приобретения решили просто: учебник и конспекты я отдал Спелому, а свой портфель освободил для ежа. Мы сели в метро и поехали на другой конец города.
Периодически я проверял, как чувствует себя транспортируемый. На станциях, пока в поезде тихо, я наклонялся к портфелю, лежащему у меня на коленях, и говорил:
- Фыф! Фыф!
- Фыф! Ту-ту-ту-ту! – отвечал портфель.
Пассажиры вагона начинали переглядываться. Резкое «ту-ту-ту!» у ежей означает крайнюю степень неудовольствия. Ничего, скоро будем на месте, думал я.
Подарок вызвал восторг у всех присутствовавших окромя Серёжкиной жены, но и она, как человек деликатный, постаралась изобразить радость от подарка. Получилось у неё неубедительно. Ёжика отпустили осваиваться на новом месте, а сами мы сели за стол, и праздник развернулся на всю катушку: тосты, подначки, смех. Периодически я нащупывал ногой ёжика под столом и зафутболивал его под диван, опасаясь, что кто-нибудь по пьяни раздавит подарок. Но, обошлось. Дальше начались каникулы, и все разъехались кто куда. Этот колючий подарок – что удивительно – был принят в семью и безбедно прожил у Лариных весь остаток лета.
С первого сентября наш учебный год начался не в аудиториях, а «на картошке». Социалистическую барщину пришлось нам отрабатывать в колхозе «Зарайский», по Поспелову – «Засрайский». Дальний угол Московской области, дороги отвратительные, район депрессивный, кругом грязь и безнадёга. Жили вы в двух кирпичных бараках, стоявших на отшибе от центральной усадьбы колхоза. Кроватями нас не обеспечили, просто побросали матрасы на пол и выдали бельё. Не помню, чтоб его хотя бы раз поменяли. Умывальник – кран с холодной водой на улице. Питались мы в местной столовой за полтора километра от нашего убогого жилья, сильно напоминавшего бомжатник. Вид столовой и запахи внутри надёжно отбивали аппетит, избавляя поварих от заботы об органолептических свойствах кушаний. Руководили сельхозработами подполковник и два майора с институтской военной кафедры. Главное требование к студентам – никакой выпивки на всё время исполнения колхозно-гражданского долга. Понятно, что в таких условиях на этот сухой закон мы забили даже при всех угрозах об ответственности по комсомольской линии и прочих устрашениях.
После двух недель барщины Сергей отпросился на пару дней домой в Москву. Вернулся он с рюкзаком водки и ежом. Слегка уменьшив запас напитка, и надёжно припрятав остальное, побрели мы на ужин в столовую. Вернувшись, собрались лечь спать – будили нас на работу рано. Мы стали расползаться по своим местам и выключили свет. Вдруг в темноте раздался вопль:
–А-а! – и дальше непечатное.
Это был голос Ларина. Включив свет, мы обнаружили Сергея, сидящего на своём тюфяке. Он держался за бок, а его нечистая простынь собралась в центре матраса и приняла форму довольно колючего комка. На него в темноте Серёжка и лёг. Пока мы столовались, ёжик, оказывается, унюхал знакомый запах и залез в Серёжкину постель. За преданность семье ребята его зауважали.
Прожил колючий у нас в бараке не долго и в основном на постели Ларина. И однажды он ушёл: кто-то забыл закрыть дверь, и ёжик был таков. Мы с Поспеловым огорчились, Ларин обрадовался, остальные забыли о нём на следующий же день.