Не могу сказать, что читать книги я любил с детства, но эту книгу я прочитал чуть ли не от корки до корки. Как попал в нашу семью увесистый «Мiръ животныхъ» профессора В.Маршалля, изданный в 1883 году с огромным количеством иллюстраций, я не знаю, да теперь и не важно. Бабушка научила меня читать старорежимные тексты с ятями, фитами и ерами, и я вместо скучных учебников по русскому и литературе взахлёб читал про кровожадных крокодилов, анаконд невероятной длины, про другую экзотическую живность. Советская школа успешно вдалбливала в наши неокрепшие мозги идею абсолютного доверия книгам, воспитывала убеждение, что печатное слово несёт только правду, и ничего кроме правды. И я, восторженный пионер, свято верил книгам, а уж такой солидной книге как «Мiръ животныхъ» и подавно. И вера моя в книгу была неколебима, пока не случилось мне наткнуться на приведенный выше текст. Всё дело в том, что описанный способ спасения на водах я мог проверить опытным путём – хомяк-то у меня был. Открылась возможность поставить абсолютно чистый эксперимент. Ну, как юный натуралист вроде меня мог устоять?! Видит Всевышний – не мог!
Наш рыжий хомячок Эзик (Эспозито, – как канадский хоккеист), любимец семьи, регулярно попадал в передряги и далеко не всегда по моей инициативе, как случилось во время неизбежных теперь испытаний водой. Самый забавный случай произошёл с ним, когда бабушка решила угостить его сырыми макаронами, мол, пусть их погрызёт, раз уж грызун. Хомяки народ жадный, невыдержанный, склонный к панике и на самом деле весьма недалёкий. У них запрограммировано так: весь харч, что есть в наличии, запихнуть в защёчные мешки и немедленно нести домой. Эзик так и поступил: засунул макаронину за щёку до упора (а защёчный мешок у него до пояса), отгрыз по месту, запихнул оставшуюся часть макаронины за другую щёку, опять отгрыз, запихнул следующий кусок и т.д. Вместив в себя всю длиннющую макаронину, он полез в свой домик, изготовленный из коробки из-под сахара с прорезанной в боку дыркой, но одна макаронина развернулась поперёк, и хомяк застрял. Стал вылезать задом – развернулась поперёк другая макаронина. После нескольких попыток попасть в дом, все макароны внутри хомячка встали врастопырку и он распялился на них, как зонтик на спицах – зрелище не для слабонервных. Острые концы макаронин торчат сквозь шкуру, того гляди проткнут её насквозь, асимметричное расположение макарон так перекосило морду несчастного, что у него аж уши на бок съехали. Хомяк ничего не понимает, в истерике мечется по клетке: и домой не попасть, и макароны самостоятельно не вытащить – их заклинило намертво. Бабушка в предынфарктном состоянии – испортила животное да ещё таким вероломным, садистским способом! Мы тоже в панике: кого и как спасать? Мама отпаивает бабушку валерьянкой, я бегаю по комнате и трясу хомяка, как градусник, пытаясь вытряхнуть из него макароны, – бесполезно. Наконец, приведя в чувство бабушку, стали думать, как привести в штатное состояние Эзика. Поступили так: я держал брыкавшегося зверя, мама пинцетом доставала из его пасти макаронную арматуру. Страсть к макаронам оказалась безудержна: первое, что сделал обезмакароненный хомяк, – схватил кусок макаронины и мигом засунул его за щёку. Продукт пришлось отнимать у Эзика с мордобоем, но, слава Богу, всё обошлось. Уважая любовь нашего питомца к макаронам, его иногда ими баловали, но тех пор только варёными.
Да, опрометчиво поступил профессор Маршалль, описав находчивость хомяков в воде и уготовив тем самым Эзику незапланированные приключения. Ванна была наполнена водой сантиметров на 12-15, хомяк был разбужен и вытряхнут из дома среди бела дня (с его точки зрения, – ночи – хомяки существа сумеречные). Ставить опыт вечером было несколько рискованно: родители могли не оценить научное значение эксперимента. Эзик, хоть и степной житель, с большой водой не знакомый, прекрасненько проплыл вдоль всей ванны, ничего не надувая, разве что спросонья надуться забыл. Я развернул подопытную «морскую свинку» и запустил её в другую сторону. Плывёт шустро, лапками перебирает с невероятной частотой, но не надувается! Опыт пришлось усложнить. «Если хомяка чуть-чуть притопить, – рассуждал я – то он сообразит, что надо повысить свою плавучесть, тогда щёки надует!» Эксперимент вошёл в самую сложную и ответственную фазу: теперь хомяк ещё и нырял периодически, но по-прежнему щёки не надувал. И тут до меня стало доходить, что в любимой и на вид такой серьёзной книге напечатана банальная лажа. Нахлебался хомячок в тот раз по первое число, зато вывел завравшегося профессора на чистую воду.
Дёрнув за цепочку, я вытащил пробку и сел на краешек ванной, пытаясь привести в порядок смятённые чувства. Мироздание пошатнулось: книги, как выяснилось, могли содержать откровенное враньё! Как теперь жить? Чему верить?
Звук всасываемой в слив воды вывел меня из оцепенения и заставил вспомнить о подопытном. Водяная воронка уже завертела хомяка, из последних сил старавшегося выплыть, но вода уже затягивала беднягу. Ещё мгновение, и Эзик закончил бы свои дни затычкой для ванны, отдав все силы и жизнь науке. Я бросился к утопающему и в последний момент выхватил его из нашей коммунальной Харибды, куда по моему недосмотру попал ни в чём не виноватый грызун. Обошлось и на сей раз, и Эзику предстояло прожить в клетке для попугайчика с коробкой из-под сахара в качестве дома ещё долгую, и по крысино-хомячьим меркам счастливую жизнь. Кончина хомяка, однако, была трагична: однажды по какой-то неведомой прихоти он решил отгрызть провод от торшера, который оказался под напряжением. Может быть, белый электрический шнур напомнил ему макароны? Этого уже не узнать.
Я выжал над ванной хомячка, чтоб вода с мокрой шкурки не затекала в рукав, пристально посмотрел ему в глаза-бусинки и сказал:
– Вот чтоб в слив-то не засосало, щёки и надо было надуть, – не сообразил, дурень?
ух!
вот если б биологам в ссср платили бы больше - я б в биологи б пошкел бы...
фото понравилось
текст под ним - тоже
1 пока что не читал, щас нет ресурсов на это
\5\ Добрый, ты, Яков! У шампанского плотность меньше - потонуло бы животное.
\6\ Как в анекдоте: жаль куры сдохли, а у меня ещё столько советов! :)
\7\ Не меняй призвание души на зарплату.
\8\ Ну, вообще-то, я тут и публикую.
\9\ Это Йорик бедный, а Эзик замечательно пожил. :)
вот ведь, если вдуматься - вся наука такая :0
лучше уж фотография... :)))
спасибо за историю, Шурик! впрочем, думаю, что в той или иной форме в детстве почти склонны к экспериментам, да вот книжки такие не всем попадаются (может и к счастью ;))
\19\ :)
\20\ Ой, едва ли...
\21\ :)
\22\ Не переживай - всё хорошо! :)
\23\ Спасибо!
\24\ А что же прямо под книжкой? Это и есть та строка, последствия которой описаны в рассказе.
Спасибо огромное за замечательный рассказ! Прочитала сама, потом прочитала всем своим вслух!))) Очень переживали за Эзика!))) Забавный, очаровательный рассказ.:)
Наш рыжий хомячок Эзик (Эспозито, – как канадский хоккеист), любимец семьи, регулярно попадал в передряги и далеко не всегда по моей инициативе, как случилось во время неизбежных теперь испытаний водой. Самый забавный случай произошёл с ним, когда бабушка решила угостить его сырыми макаронами, мол, пусть их погрызёт, раз уж грызун. Хомяки народ жадный, невыдержанный, склонный к панике и на самом деле весьма недалёкий. У них запрограммировано так: весь харч, что есть в наличии, запихнуть в защёчные мешки и немедленно нести домой. Эзик так и поступил: засунул макаронину за щёку до упора (а защёчный мешок у него до пояса), отгрыз по месту, запихнул оставшуюся часть макаронины за другую щёку, опять отгрыз, запихнул следующий кусок и т.д. Вместив в себя всю длиннющую макаронину, он полез в свой домик, изготовленный из коробки из-под сахара с прорезанной в боку дыркой, но одна макаронина развернулась поперёк, и хомяк застрял. Стал вылезать задом – развернулась поперёк другая макаронина. После нескольких попыток попасть в дом, все макароны внутри хомячка встали врастопырку и он распялился на них, как зонтик на спицах – зрелище не для слабонервных. Острые концы макаронин торчат сквозь шкуру, того гляди проткнут её насквозь, асимметричное расположение макарон так перекосило морду несчастного, что у него аж уши на бок съехали. Хомяк ничего не понимает, в истерике мечется по клетке: и домой не попасть, и макароны самостоятельно не вытащить – их заклинило намертво. Бабушка в предынфарктном состоянии – испортила животное да ещё таким вероломным, садистским способом! Мы тоже в панике: кого и как спасать? Мама отпаивает бабушку валерьянкой, я бегаю по комнате и трясу хомяка, как градусник, пытаясь вытряхнуть из него макароны, – бесполезно. Наконец, приведя в чувство бабушку, стали думать, как привести в штатное состояние Эзика. Поступили так: я держал брыкавшегося зверя, мама пинцетом доставала из его пасти макаронную арматуру. Страсть к макаронам оказалась безудержна: первое, что сделал обезмакароненный хомяк, – схватил кусок макаронины и мигом засунул его за щёку. Продукт пришлось отнимать у Эзика с мордобоем, но, слава Богу, всё обошлось. Уважая любовь нашего питомца к макаронам, его иногда ими баловали, но тех пор только варёными.
Да, опрометчиво поступил профессор Маршалль, описав находчивость хомяков в воде и уготовив тем самым Эзику незапланированные приключения. Ванна была наполнена водой сантиметров на 12-15, хомяк был разбужен и вытряхнут из дома среди бела дня (с его точки зрения, – ночи – хомяки существа сумеречные). Ставить опыт вечером было несколько рискованно: родители могли не оценить научное значение эксперимента. Эзик, хоть и степной житель, с большой водой не знакомый, прекрасненько проплыл вдоль всей ванны, ничего не надувая, разве что спросонья надуться забыл. Я развернул подопытную «морскую свинку» и запустил её в другую сторону. Плывёт шустро, лапками перебирает с невероятной частотой, но не надувается! Опыт пришлось усложнить. «Если хомяка чуть-чуть притопить, – рассуждал я – то он сообразит, что надо повысить свою плавучесть, тогда щёки надует!» Эксперимент вошёл в самую сложную и ответственную фазу: теперь хомяк ещё и нырял периодически, но по-прежнему щёки не надувал. И тут до меня стало доходить, что в любимой и на вид такой серьёзной книге напечатана банальная лажа. Нахлебался хомячок в тот раз по первое число, зато вывел завравшегося профессора на чистую воду.
Дёрнув за цепочку, я вытащил пробку и сел на краешек ванной, пытаясь привести в порядок смятённые чувства. Мироздание пошатнулось: книги, как выяснилось, могли содержать откровенное враньё! Как теперь жить? Чему верить?
Звук всасываемой в слив воды вывел меня из оцепенения и заставил вспомнить о подопытном. Водяная воронка уже завертела хомяка, из последних сил старавшегося выплыть, но вода уже затягивала беднягу. Ещё мгновение, и Эзик закончил бы свои дни затычкой для ванны, отдав все силы и жизнь науке. Я бросился к утопающему и в последний момент выхватил его из нашей коммунальной Харибды, куда по моему недосмотру попал ни в чём не виноватый грызун. Обошлось и на сей раз, и Эзику предстояло прожить в клетке для попугайчика с коробкой из-под сахара в качестве дома ещё долгую, и по крысино-хомячьим меркам счастливую жизнь. Кончина хомяка, однако, была трагична: однажды по какой-то неведомой прихоти он решил отгрызть провод от торшера, который оказался под напряжением. Может быть, белый электрический шнур напомнил ему макароны? Этого уже не узнать.
Я выжал над ванной хомячка, чтоб вода с мокрой шкурки не затекала в рукав, пристально посмотрел ему в глаза-бусинки и сказал:
– Вот чтоб в слив-то не засосало, щёки и надо было надуть, – не сообразил, дурень?