Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина...
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни,
все отдано тихой и темною нивой...
Все чаще от взгляда бываю счастливой,
все реже и горше бываю ревнивой.
О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю... И все же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды все строже...
Вот видишь—проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться...
...А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.
Говорят, что бабье лето, это, всё ж, скорее осень...
То и верно. Накануне я, увидев в небе просинь,
Дёрнул в лес, где нет народу,
Чтоб пофотать с наслажденьем бабьелетнюю природу.
Солнышко светило здеся, а, приехав, вижу: тама
Мрачния сырая осень, ну, никак не Indian summer.
Вот, вернулся, сэкономив, между прочим, кучу плёнки,
И сижу теперь в раздумьях, чем грозят такие "съёмки"...
И разглядываю в mirror перекошенную рожу,
Вспоминаю прошлый вечер и вздыхаю тихо: "Боже..."
Дело в том, что осознавши творческую неудачу,
Я вдруг вспомнил, что у друга здесь, неподалёку дача.
Позвонил. А он мне: "Шурик! Мы с женой на даче сами,
Ты давай, сюда скорее, я уж затопляю баню!"
Разве можно от такого предложенья отказаться?
Баня, да ещё шашлык и водка - как же тут не нализаться?!
Бабье лето... Indian summer... Всё написано на роже.
Если быть предельно точным - бабы нет, индейцев тоже,
И оно, пожалуй, верно: в этом виде бледнолицый
С точки зрения индейца мог бы только осрамиться...
Да и баба ужаснётся, оглядев его неспешно,
И, наверно, пожалеет. (Если русская, конечно.)
Радио Маяк включаю, голову пивком поправя,
Ну, а там про бабье лето Джо Дассен поёт, картавя...
Был бы в зоне достиженья, я б ему по роже смазал,
Ну а тут сиди и слушай - издевается, зараза!
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина...
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни,
все отдано тихой и темною нивой...
Все чаще от взгляда бываю счастливой,
все реже и горше бываю ревнивой.
О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю... И все же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды все строже...
Вот видишь—проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться...
...А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.