Их было только три. Первый, уже совсем сухой, словно всем своим видом показывал, что не имеет к происходящему никакого отношения. Второй, мокрый и несчастный, все никак не мог выбраться из скорлупы и судорожно дергался, пока мама-гусыня не придавила осторожно лапой оставшуся половинку, освободив его из плена. А третий... третий все еще был яйцом и вовсе не торопился в этот суетный и беспокойный мир...
|