***

Старый Город разбегается кривыми переулками и ловит меня в свою замысловатую паутину. Тусклое декабрьское солнце молчаливо висит в застывшем воздухе и день за днем обозревает картину этого загадочного и вечного города. Я иду по иерусалимской Эль-Вад, среди парикмахерских с их услужливыми цирюльниками и полусонными клиентами и пестрых лавок, торгующих всем, - от незамысловатых сувениров до старинных русских икон в вычурных золотых окладах, непонятной судьбой оказавшихся так далеко от России.
Истертые веками ступени ведут меня к массивным дверям над которыми большими русскими буквами выбита надпись <Александровское Подворье>. Захожу внутрь и попадаю в Россию, вернее ее маленький островок, переживший все бури Земли Обетованной и любовно сохраненный поколениями русских людей. В полутьме коридора мои глаза отдыхают от уличного света.
Вы из России? спрашивает меня чей-то певучий мужской голос. Я отрываю глаза от настенных фресок и вижу перед собой немолодого человека, одетого в махеровую безрукавку, с обветреным загорелым лицом и обрамленными морщинами живыми глазами. Мы знакомимся и идем по пустынным залам Подворья. Фотопортреты царской семьи, раскрашенные великими княжнами, и святые образа с лампадами на стенах вместе с их хранителем Юрием рассказывают историю этого удивительного места, под крышей которого уместились Царская комната, Порог Судных Врат с камнем, отколовшимся от Голгофы, и домовая церковь Александра Невского, украшенная живописью Николая Кошелева и Ильи Репина. Я украдкой гляжу на Юрия и думаю о том, что его собственная жизнь, спрятанная в его глазах и поседевшей бороде, не менее интересна, чем история самого Подворья.
Напоследок он дарит мне связку свечей и робким взглядом тихо спрашивает - Ну как там, дома?
Я смотрю в его глаза, пытаясь прочесть историю этого человека, которого судьба забросила так далеко от родных берегов и бессмысленно протягиваю ему немного русских денег. - Все также, Юра, все по-старому...- и уже про себя добавляю - авось еще доедешь...
Мы выходим на порог, о который с уличным шумом и призывами к вечерней молитве бьется море чужой жизни и прощаемся. Он остается на своем острове, который ему доверила судьба, а я плыву дальше, с надеждой, что может быть когда-нибудь встречу свой...

Иерусалим-Москва, декабрь 2007г.