В последние дни перед отъездом всегда спешка и цейтнот: продукты не куплены, рюкзак не упакован, и ещё что-нибудь неотложное обязательно в последний момент возникнет. Так и в тот раз случилось. Заглянул в офис на минутку, и нос к носу столкнулся в коридоре с начальником. -О! Хорошо, что ты ещё здесь: надо срочно пару репродукций снять. Вот, позвони по этому телефону - и он сунул мне в руку скомканную бумажку. Проклиная всё на свете – начальство в первую очередь – прибежал домой и набрал номер с бумажки. На другом конце провода оказался человек с мягким спокойным голосом. -Да, мне нужны снимки с моих картин для таможенного оформления. Фомин Иван Николаевич меня зовут. -Иван Николаевич! Если ваши картины транспортабельны, привезите их ко мне, пожалуйста. Выехать к вам не успеваю, к сожалению. - Хорошо – согласился он, вздохнув – записываю адрес. Через два часа в мою дверь вошел этот человек, внеся две не маленьких картины, и мне стало не по себе, а, узнав, что он ехал из Переделкина, я готов был провалиться под землю. Голос художника не выдавал его возраст. Пока я ставил свет и прилаживался снимать, Иван Николаевич сидел в сторонке, наблюдая за мной. Мне тоже хотелось получше разглядеть его – весьма выразительное лицо занимало меня куда больше, чем заурядные полотна, которые я снимал. Закончив съёмку, я предложил Ивану Николаевичу чашечку чая, чтоб хоть как-нибудь компенсировать неудобство, которое я ему доставил, да, пожалуй, для самоуспокоения тоже. Он согласился, за чаем разговорились. Я объяснил, извиняясь, что еду на съёмки на Русский Север, он начал расспрашивать, что и как я там снимаю. Дело кончилось тем, что я достал фотографии, и мы принялись их обсуждать. Ивану Николаевичу понравились мои крестьянские портреты, и он их похвалил. -А я, как портретист, утверждаю, что вы, Иван Николаевич, отличная модель – решил сделать заход я – вернусь - сделаю и ваш портрет. Не согласитесь мне позировать? -Ха, не откажусь! В будущем году в Доме Художника моя выставка к восьмидесятилетию будет, и надо, чтобы там мой портрет был. Сколько ваша работа будет стоить? -Ни копейки! Только не знаю, вот, сколько топ-модели за фотосессию нынче берут, потяну ли? Иван Николаевич расхохотался. Договорились, что будем работать за обоюдное удовольствие. После моего возвращения съёмка состоялась, но ещё месяца два я не мог выкроить времени для встречи с ним, чтоб отдать портрет. Собрался к Ивану Николаевичу я во время школьных каникул, а потому взял с собой дочку, которая в то время уже была увлечена живописью и училась в художественной школе. Разыскали дом художника, позвонили в дверь. Когда Иван Николаевич вышел нас встречать, я его не узнал – он был без бороды. -Что вы с собой сделали? – сокрушался я – хорошо, что я вас с бородой снять успел! -Да, ну её, эту бороду – надоела – оправдывался он. Портрет понравился и Ивану Николаевичу, и его дочери. - Какой я величественный получился – на Коненкова похож! – сказал он, разглядывая снимок. А потом мы пошли в мастерскую смотреть его работы. Самые сильные картины он хранил у себя, и продавать за рубеж не собирался. Иван Николаевич оказался замечательным портретистом, я не ожидал такой мощи его живописи, помня те холсты, которые фотографировал. Портрет Патриарха Московского и всея Руси Пимена до сих пор стоит перед глазами. Моя Люська вообще была в мастерской настоящего художника впервые, и смотрела на всё округлившимися глазами, да и на меня более тесное общение произвело впечатление. Договорились, что Иван Николаевич обязательно пригласит нас на персональную выставку. Время шло, а звонка от Фомина не было. Позвонил ему сам, трубку взяла дочь Ивана Николаевича. -У папы тяжёлый инсульт, он в больнице. Выставку пришлось отложить, вот, будет чувствовать себя сносно, тогда посмотрим – сказала она. Иван Николаевич выписался из больницы, я навестил его в Переделкине ещё раз. И опять, увидев его, я не узнал прежнего Ивана Николаевича: взгляд погас, сгорбилась спина, ходил он с трудом, держась за стенку. Смотреть на него было невыносимо. Скоро его не стало. И выставка не состоялась. Проезжая мимо станции Переделкино, я каждый раз смотрю на купола церквушки, мелькающие между берёзовыми стволами справа от дороги, и думаю, что как-нибудь однажды я приеду сюда специально и пойду на кладбище, расположенное за этой церковью. Там я обязательно положу цветы на две могилы: великого русского поэта Бориса Пастернака и прекрасного художника Ивана Фомина.